Нескучное чтиво. Александр Борисович Герасин

читали очередные «дополнения», если успевали до их изъятия, с большим интересом. Историчка, которая у нас была классным руководителем, несколько раз предлагала нам с Вовкой сознаться по хорошему. Говорила, что никому не скажет. Но, поскольку сознаваться нам было не в чем, мы держались. При этом оба были единого мнения по кандидатуре вероятного автора, и однажды, я случайно, чуть не навёл на него расследование Исторички.

      В тот день, когда нам очень надоели её следственные действия, Вовка сказал: «Ирина Георгиевна, если кто-то написал, что у вас есть ум и честь, то зачем так обижаться? Историчка попыталась как-то возразить. Но Вовка тут же добавил, что поскольку «Партия и народ едины», то всё, что говориться о партии, относиться и к народу, частью которого является Ирина Георгиевна. Я попытался сгладить очередной нараставший конфликт словами: «Мы так сочинять не можем. Тут кто-то умный всё это придумывает, или учителя». Сказав это, я сразу понял, что сморозил глупость. Самым умным в десятых классах считался Иосиф, которого я таким заявлением мог подставить, если, конечно, он был виновником. Кроме того, двусмысленно прозвучало «…умный… или учителя». Историчка на мгновенье задумалась и сказала: «Нет, среди учителей нет таких дураков, как некоторые». При этом она многозначительно посмотрела на нас. Но на Иосифа её мысль не обратилась, и свои следственные действия Историчка по прежнему продолжала ещё около недели в отношении всё тех же «дураков».

       Я тогда всё-таки спросил Иосифа, не он ли автор «дополнений». Иосиф внимательно посмотрел на меня и задал встречный вопрос: «А зачем тебе это знать? Хочешь поделиться с Ириной Георгиевной?». Я обиделся и честно ответил: «Ни с кем я не собираюсь делиться. Просто любопытно». Иосиф усмехнулся и сказал: «Если она всё-таки спросит, то скажи, что это не я сочинял». Всей своей дальнейшей жизнью Иосиф стабильно подтверждал сложившееся в школе мнение о нём, как об умном мальчике.

       Много лет спустя в девяностые годы прошлого века, когда у меня возникла нужда продать старую квартиру и купить новую, я обратился к нему за помощью. Иосиф предложил лично подвести меня в строившийся принадлежавшей ему фирмой жилой комплекс, для выбора квартиры на месте. По моим расчётам денег, вырученных от продажи старой квартиры, не хватало на покупку новой. Сидя в уютном шестисотом Мерсе, я решил размягчить крупного бизнесмена Иосифа тёплыми воспоминаниями о нашем таком уже далёком, почти безоблачном детстве и тем самым создать условия для разговора о снижении цены на квартиру.

      Случайно возникла тема «дополнений». И тут Иосиф объяснил, что те тексты на бумажках, кроме того, в котором упоминалась Ирина Георгиевна, он лично не сочинял, а только приносил и укреплял клеем, или булавками. Сочинял дополнения сидевший дома больной дед Иосифа, который участвовал в Октябрьской Революции, воевал в Гражданскую войну, служил в ЧК и НКВД, а потом в сороковом году, когда отказался кого-то посадить, сам сел в лагерь до середины пятидесятых годов. Пережив лагерные невзгоды без существенных потерь,