Нескучное чтиво. Александр Борисович Герасин

на всех учеников школы. Мою фамилию она вспомнила сразу, как только увидела нас троих в дверном проёме.

      – Входите Ирина Георгиевна. Если разбираться, то тут как раз мама Гаранина присутствует.

      Историчка подробно рассказала о нашем «возмутительном» поведении на её уроках. Кроме истории с расстрелом царской семьи она вспомнила, что мы с Вовкой считали возможным ввести многопартийную систему правления в СССР и возражали против присвоения звания Героя Советского Союза Насеру и Кастро.

      – Каково мне всё это слышать? Но, главное, их слушает класс, и кое-кто тоже начинает задавать подобные вопросы. Мы, я имею в виду партию и народ, конечно, осудили ошибки времён культа личности, но наше терпение не может быть бесконечным. Я считаю, что ими должна заняться комсомольская организация, и если они не раскаются, то ставить вопрос об исключению из комсомола.

       Для мамы моё появление в кабинете директора тоже было, мягко говоря, неожиданным. Она в моей школе не была уже года два. Учился я неплохо, в нехорошие истории до сих пор не попадал, а информацию с родительских собраний, на которых про меня не говорили, она получала от Таисии Петровны, вовкиной матери. Нельзя сказать, что мама не занималась моим воспитанием. Просто она считала, что поскольку ни в школе, ни во дворе на меня не жалуются, а хорошие книжки, которые она приносила домой, я читаю, то с моим воспитанием всё в порядке и она может спокойно заниматься своей любимой работой, которая обеспечивала нам двоим нормальное по тем временам существование.

       Мои родители развелись, когда мне было десять лет. Отца после войны направили служить военврачом в госпитале в Германии, а семью взять с собой не разрешили. Но в госпитале работало много симпатичных медсестёр. В итоге отец завёл другую семью, но счастлив там не был. Несмотря на то, что мама и после сорока выглядела неплохо, снова замуж она так и не вышла, хотя и могла не раз. По мнению её подруги, Анны Тимофеевны, мама слишком по медицински оценивала потенциальных кандидатов в мужья: у одного давление, у другого аритмия, у третьего гастрит.

      – Подумаешь, он много курит и из-за гастрита его часто поносит, – возмущалась однажды при мне Анна Тимофеевна, – зато какой представительный мужчина.

       Незадолго перед смертью мама призналась мне, что своих поклонников она сравнивала с моим отцом, но никто из них с ним сравниться не смог.

       Слушая в кабинете директора Историчку, мама не сразу поняла, в чём моя вина, но одно для неё быстро стало очевидным – на единственного оставшегося у неё близкого человека всерьёз нападают.

      – Вообще то я тоже против убийства детей и, честно говоря, не знаю за что Насеру дали Героя Советского Союза. На фронте, чтобы получить такое звание, надо было здорово рискнуть жизнью за нашу страну, – осторожно попробовала она охладить пыл Ирины Георгиевны. Поскольку мама была на фронте и закончила войну капитаном медслужбы, она имела все основания так сказать.

       Но когда Историчка