Вчера, сегодня и всегда. Избранные стихи и проза. Леонид Ильич Михелев

создавать,

      когда маркетинг заменяет славу!?

      Кто может экскременты продавать,

      тот Бог и Царь. О, времена! О, нравы!

      Баллады

      Баллада о доброте

      Век двадцать первый. Госпиталь. Палата.

      И снова, как бывало в старину,

      страдают здесь недавние солдаты,

      познавшие проклятую войну.

      Высокий парень у окна, на койке.

      Он взрывом изувечен и побит.

      Он здесь давно, но вот уже сидит.

      Глядит в упор. Молчит с улыбкой горькой.

      Контужен и не помнит ничего,

      что было до ранения его.

      А у стены, прикованный к кровати,

      на ней распятый, тих и недвижим,

      покоится молоденький солдатик,

      который в страшной бойне стал седым.

      Они с соседом редко говорили.

      А если говорил, то он один,

      доживший в девятнадцать до седин.

      Его с трудом в развалинах отрыли.

      И здесь, в палате, лёжа на спине,

      он видит только тени на стене.

      В речах его отчаянье и мука.

      Не может он ни жить, ни умереть.

      Спеленатый бинтами, однорукий,

      он жизни этой предпочёл бы смерть.

      Но вот соседа прорвало однажды:

      "Ты должен жить, ты умирать не смей!

      Полно на свете раненых людей!

      Ведь на войне ты был таким отважным,

      а тут раскис. Подумаешь – рука!

      Бескрайние у жизни берега.

      Поправишься и выйдешь к жизни новой.

      Найдёшь себя, наладишь связи с ней.

      Там, за окном, даю тебе я слово,

      счастливый мир и много славных дней".

      "Эх, как бы мне хотелось на природу!

      Что видишь там, за стёклами в окне? -

      спросил солдат, лежавший на спине.

      Какая на дворе сейчас погода"?

      Тогда сосед (так будет много раз)

      повёл негромко для него рассказ.

      Он описал так чётко и подробно

      обширный парк, дубы, цветы и пруд,

      проспект за парком, город бесподобный,

      и дом, в котором девушки живут.

      И день за днём, закончивши с обедом,

      когда ему сидеть разрешено,

      сосед в палате зримо, как кино,

      часами пересказывал соседу,

      что видел он на воле, за стеклом,

      и что там в этот час произошло.

      Он говорил про нежный трепет листьев

      дубов огромных, окруживших пруд.

      И лёгкой цепью образы и мысли

      в сознании лежащего плывут.

      Он видит всё, о чём ему неспешно

      рассказывает раненый сосед.

      И новой жизни солнечный привет

      врачует душу мрачную успешно.

      И хочется туда, где так светло,

      смертям и одиночеству назло.

      Шёл день за днём и утром, как обычно,

      чтоб раненых умыть пришла сестра.

      Сказала тихо: "Умер горемычный,

      ушёл во сне, не дожил до утра…".

      Как праведник святой, он умер тихо.

      Скончался, не тревожа никого,

      не требуя от жизни ничего.

      С его душой, познавшей столько лиха,

      с