Три смерти Коломбины. Наталья Солнцева

твердила, что совпадений не бывает. Просто не всегда удается связать причину и следствие. С некоторых пор Матвей склонен был признавать ее правоту, но далеко не во всем и не всегда. Есть же еще здравый смысл, кроме диких фантазий!

      Например, Астра приписывала эпизодам с флэшки чуть ли не пророческое значение. Они-де отображают будущие события. Кое-что уже сбылось – не в точности. Кое в чем можно было усмотреть сходство – но весьма отдаленное. Нельзя отрицать, что среди разрозненных отрывков присутствует так называемая «усадьба Брюса» – дом графа в подмосковных Глинках. А все остальное вызывает сомнения.

      Астра множество раз просматривала странные кадры и запомнила их наизусть:

      Змея, обвивающая ствол могучего дерева… всадники, скачущие за диким кабаном, который заманивает их в туман… мрачные своды замка и котелок над огнем… бронзовая русалка на постаменте посреди круглого водоема… танцующие маски венецианского карнавала… отрубленная голова на золотом блюде… фасад усадебного дома в Глинках… ряженые сжигают соломенное чучело… любовники в масках на ложе страсти… Млечный Путь на звездном небе… мраморная статуя Афродиты в венке из цветов мандрагоры… корова, жующая траву… повешенный раскачивается на виселице… фонтан, куда туристы бросают монетки…

      Кто, когда и зачем сделал эту видеозапись? Сумасшедший убийца, который уже мертв? Призрак, явившийся из потустороннего мира?

      Астра говорила о кельтской магии, об умении превращать воображаемые вещи в реальные – картинки могут воплотиться в действительность!

      Матвей возражал… Брюс верил, что такое возможно. По его мнению, флэшку следовало уничтожить.

      Астра была против. Она пришла к дому на Озерной улице, чтобы посоветоваться с баронессой… «Госпожа Гримм, похоже, дала отрицательный ответ».

* * *Пять лет тому назад. Венеция

      Магда водила, вернее сказать, возила его по улочкам-каналам, и запах мокрых камней и сырости казался ему слаще аромата роз, а плеск воды звучал, как волшебная флейта. Глебов не замечал прославленных красот столицы карнавалов – он ловил каждый вздох Магды, каждое движение, каждый поворот ее головы. Он жалел, что не умеет писать картин: эта женщина была достойна кисти художников Возрождения – совершенство античности сочеталось в ней с чувственностью Востока.

      Расставаясь с Магдой в сумерках, расцвеченных желтыми огнями, Глебов, как пьяный, возвращался в отель, бросался на кровать в прохладном номере с окнами, выходящими на канал, и до утра перебирал в памяти – камешек за камешком, стеклышко за стеклышком – каждую частичку, которые складывали ее непостижимый образ. Пронизанный солнцем венецианский витраж… византийское панно… римская мозаика…

      А утром он лихорадочно собирался – мылся, брился, приглаживал расческой непослушный ежик волос, уже ощущая внутреннюю дрожь, возбуждение, гул крови в артериях. Бегом спускался на первый этаж, выходил на улицу, залитую лазурью и золотом, и до встречи с Магдой умирал от желания только прикоснуться к ее руке, увидеть заложенную за ухо прядь ее волос,