Опасность сближает. Катерина Лазарева

Или что именно я?..

      Давид не отвечает. Лишь как-то внимательно оглядывает меня – скользит взглядом по наверняка растрёпанным волосам, по шлему в руках, по телу в защитном костюме…

      – Кстати, ты фигово дерёшься, – не выдерживаю я, потому что бесит, как он себя ведёт. – Сам весь из себя такой спортсмен, а еле махал руками.

      – А ты самая вся из себя такая фифочка, а на байке разъезжаешь и в драки бросаешься, – издевательски парирует он.

      Такое ощущение, что его мои слова и не задели толком. Зато его меня и вправду заставляют приуныть. Не хочется, чтобы в универе знали о некоторых моих увлечениях. Не думаю, что заберут титул, но если пойдут слухи, до бабушки дойти может. Когда выздоровеет…

      Она ведь старого воспитания, всегда осуждала стремления папы наделять меня «мужскими» навыками. Бабушка считает, что для девушки важнее всего быть именно женственной. С ней нет смысла спорить или убеждать – взрослого человека не переделать, да и зачем. Мне проще скрывать от неё некоторые свои увлечения.

      – Я не дралась, – чуть тише возражаю.

      Подумаешь, камни покидала немножко…

      Давид снова молчит и опять внимательно на меня смотрит. Только на этот раз на лицо, в глаза, будто ищет там что-то. Такое ощущение, что между нами аж воздух напрягается, осязаемым становится. Неуютно мне под этим взглядом выразительных зелёных… голубых… стоп, у него что, гетерохромия? … глаз.

      А ведь и вправду. Так сразу незаметно, но цвета реально разные. Правый скорее зеленоватый, а левый голубоватый. На котиках ярче заметно, но и на Давиде завораживает слегка. Да и неожиданно.

      Так, ладно… Пора бы вспомнить, зачем я вообще к нему подошла и шлем сняла.

      Провожу по Давиду более прицельным взглядом. Губы кровят, носу тоже досталось, парочка ссадин. В целом не скажешь, что есть необходимость во враче. Раны пустяковые, не успели его толком отделать. По телу тоже даже если нанесли, то фигню какую-то – слишком уж уверенно Давид держится. Нагло, я бы даже сказала.

      Значит, нам не в травмпункт.

      – Запрыгивай, подвезу до дома, – старясь выглядеть уверенной, прерываю молчание и кивком указываю на байк.

      Но Давид даже не смотрит в его сторону. Всё ещё на меня. Безотрывно.

      – Перебьюсь, – небрежно отвечает.

      Поджимаю губы, давя недовольство. Обязательно сейчас упрямиться? Я как бы в курсе, что он от меня не в восторге, необязательно это демонстрировать нон-стопом. Мне ведь тоже не в кайф с ним тут возиться, а уговаривать – тем более.

      – Они могут вернуться, – поясняю на всякий случай.

      – Это вряд ли, – со странной усмешкой возражает Давид.

      Вздыхаю. На самом деле да, я тоже уверена, что они не объявятся. Хорошенько я их напугала, и буду считать, что этими безучастными словами Давид признаёт сей факт. Но всё же… Как объяснить этому придурку, что мне будет спокойнее видеть, что он в сохранности в свой подъезд заходит?

      Прямыми словами не хочу.

      – Тебе обязательно упрямиться? – не выдерживаю и выплёскиваю часть скопившегося за вечер недовольства.

      – А