Исцеление травмы измены. Второй шанс для пары. Наталья Олифирович

хорошо».

      Интересно, что словосочетание «быть преданным» имеет два смысла.

      1. «Быть преданным» – это значит быть верным.

      2. «Быть преданным» – это когда тебя кто-то предал.

      Одни и те же слова – и такие разные смыслы. Предательство имеет широкий контекст и всегда связано с разочарованием, нарушением верности, неисполнением обязательств. Оно разрушает мир, выстроенный месяцами и годами отношений. Оно наносит глубокие раны, которые никогда не заживают.

      И в начале книги я приведу пример клиентской истории с описанием как состояния всех участников «рокового треугольника», чувств «преданных» и «предавших», так и собственных переживаний и реакций наблюдателя, который, как мы знаем из курса физики, всегда влияет на систему.

      Клиентская история. Две замочных скважины

      – С ним что-то происходит… С ним явно что-то не то, – уже в который раз тоскливо повторяла Аня.

      Речь шла о ее муже. Аня всегда с нежностью и теплом говорила о своем Шуре_́ – причем с ударением на последний слог. Редкая в наши дни пара – они учились в одном классе, хорошо помнили вкус школьных котлет и летних походов, слушали одну и ту же музыку и в какой-то период даже носили одинаковые прически. Их родители сидели рядом на родительских собраниях. Их дома находились на одной улице. Когда Аня вспоминала прошлое, возникало ощущение, что мне поручается роль хранителя и свидетеля времени – прошедшего времени, которое ткало свои узоры и ежечасно, ежедневно, ежегодно связывало невидимыми нитями Аню и Шуру_́.

      Но в последние несколько месяцев связь начала истончаться. Когда Аня рассказывала об этом, я на физическом уровне чувствовала тоску. Именно тоску. У меня сдавливало грудь. Я начинала по-другому дышать: неглубоко и редко. Я чувствовала вину из-за того, что она смотрит на меня – а я будто не могу ей что-то дать или помочь чем-то ощутимым. Я работала с образами, ощущениями – и воспоминаниями. Как из гаррипоттеровского омута памяти, каждую нашу встречу на свет выходили несколько воспоминаний – нежных, трепетных, пахнущих подростковой невинностью, юношеской страстной безапелляционностью, студенческими безумствами. Ее было интересно слушать – и за всю сессию я задавала 2–3 вопроса и делала 2–3 интерпретации. Однако я продолжала ощущать надвигающуюся катастрофу. Мне было сложно понять собственные контрпереносные реакции: это я «резонирую» с Аней или именно так – тоскливо и безнадежно – чувствует себя Шура_́? Я несколько раз пыталась встроить свои реакции в интервенцию типа «Похоже, Вы грустите по тому времени, когда были молодыми и беззаботными» или более прямую «Может ли быть так, что Вы сейчас испытываете необъяснимую тоску…» – но Аня делала паузу и продолжала говорить.

      В конце концов я смирилась со своей ролью «свидетеля счастливого прошлого». Аня категорически не хотела расспрашивать у мужа о том, что изменилось и почему в их отношениях появилась трещина. Холодок. Остуда. Отдаление. Дистанция.

      Я добавляла информацию к генограмме, изредка что-то уточняла. И удерживалась от простого вопроса: «Вы не думаете, что у него есть любовница?» Я понимала, что такой вопрос может разрушить