Путешествие в Сиам. Анна Леонуэнс

смеющиеся леди из гарема первого министра – личной Юты [13] Его Cветлости. Теснясь в проеме полуоткрытой двери, они с жадным любопытством таращились на нас, тянули руки, все одновременно пытаясь обнять меня, и пронзительно галдели вразнобой на своем сиамском наречии, как попугаи. Я со своей стороны на языке жестов и взглядов старалась изображать бесстрастную приветливость. Почти все женщины были молоды и в соразмерности форм, изяществе черт и нежности кожи решительно превосходили малайских женщин, к которым я была привычна. Большинство из них можно было бы назвать красивыми, если бы не их изобретательно безобразные прически и черненые зубы.

      Самые молодые были фактически детьми, им едва исполнилось четырнадцать. На всех одеяния из богатых дорогих тканей, хотя по фасону наряды не отличались от платьев рабынь, которые, пав ниц, ждали указаний в комнатах и коридорах. Моя комната засверкала малиновыми, синими, оранжевыми и пурпурными красками, блеском колец, драгоценных шкатулок, прочих золотых и бриллиантовых украшений. Две или три юные особы с чистой бархатной оливковой кожей лица и темными сияющими миндалевидными глазами соответствовали моим западным представлениям о красоте. Пожилые женщины были уродливы до омерзения. Одна старая карга с важным видом прошаркала сквозь шумную толпу и, показывая на моего сына, сидевшего у меня на коленях, воскликнула:

      – Мулэй, мулэй! Красивый, красивый!

      Знакомое малайское слово приятно ласкало слух. Я обрадовалась, что нашелся человек, который, возможно, сумеет приструнить слетевшееся к нам буйное сборище. Я обратилась к старухе по-малайски, и мои гости мгновенно затихли, замерли в ожидании.

      Она объяснила, что является одной из многочисленных блюстительниц гарема. Сама она родом из Кедаха. Примерно шестьдесят лет назад ее вместе с сестрой и другими молодыми малайзийками, работавшими в полях, пленил отряд сиамских солдат-наемников. Их привезли в Сиам и продали в рабство. На первых порах она сильно скучала по дому и родителям, но, поскольку тогда она была молодой и привлекательной, на нее обратил внимание покойный Сомдеч Онг Яй, отец ее нынешнего господина, и она родила ему двух сыновей, таких же красивых, как мой чудный сынишка. Но они умерли. (Кончиком замызганного шелкового шарфа пожилая женщина незаметно отерла слезинку с лица, которое больше не казалось мне безобразным.) И ее милостивый господин тоже умер; это он подарил ей восхитительную золотую бетельницу, с которой она не расстается.

      – Но как же получилось, что вы до сих пор остаетесь рабыней? – спросила я.

      – Я стара, безобразна, бездетна и посему пользуюсь доверием сына моего покойного господина, милосердного принца, тысячу благословений на его голову. – Сцепив вместе морщинистые руки, пожилая женщина повернулась в ту сторону дворца, где, вне сомнения, отдыхал милосердный принц. – И теперь мне дарована привилегия надзирать за его любимицами, следить, чтобы они не показывались на глаза никому из мужчин,

13

 Вероятно, отсылка к практике многоженства среди мормонов (проживают в штате Юта в США) в XIX в.