Ересиарх всея Руси. Александр Холин

ённый Русью, Божий странник.

      Унылый дождик моросит.

      А я, как Бог, преображенный,

      стихи читаю прокаженным

      Ересиарх Всея Руси.

      «Моя туманная и нежная…»

      Моя туманная и нежная,

      исполосована бичами,

      не согрешившая, но грешная,

      совсем с неженскими плечами

      невыбираемая Родина —

      печально-сказочная Русь —

      я твой герой и твой юродивый,

      твой Пересвет и Златоуст,

      и нескончаемое пение

      весёлых лип и сонных трав,

      и новое стихотворение,

      в котором твой полынный нрав

      моё грядущее и прошлое,

      как повилику закрутил.

      Но за меня, моя хорошая,

      прости, кого я не простил.

      Ты вся в рябиновом пожарище,

      и знаком вечного огня

      в ночи, за облаком блуждающей,

      благослови на жизнь меня.

      «Эти огненно-снежные волосы…»

      Эти огненно-снежные волосы

      разжигают вселенский пожар,

      и планету от полюса к полюсу

      сотрясает подземный удар.

      Знак огня:

      пепел в небе качается

      на луне, оставляя следы.

      Не пойму, как же он сочетается

      с разделительным знаком воды?

      От беды, как известно, не спрячешься —

      пусть артачится снег за окном,

      пусть в огне саламандра маячится,

      пусть в углу улыбается гном.

      Эта огненно-снежная женщина

      то ли счастье, а то ли беда…

      Но от полюса к полюсу – трещина,

      но от сердца до сердца – вода.

      «Что сказать мне о белом дне…»

      Любимой жене Ксении

      Что сказать мне о белом дне,

      белом городе и цветах,

      где ты думаешь обо мне,

      где все мысли наводят страх?

      Ты не бойся так за меня!

      Ведь бояться – не значит жить.

      Не старайся клочок огня

      в белом городе сторожить.

      Если я для тебя горю,

      значит, Богом так суждено,

      и в каком-то другом раю

      это счастье нам не дано.

      Значит, будем любить всерьёз

      белый город и нашу жизнь.

      И не надо горючих слёз

      под наплывами дешевизн.

      А когда я лечу во сне,

      белый город разгонит мрак.

      Ты ведь тоже приснилась мне,

      и от сна не уйти никак.

      «Если б знал, когда упасть…»

      Если б знал, когда упасть

      мне планирует рогатый,

      обломал рога бы всласть

      я ему – ведь это свято!

      Дождь стекает по стеклу:

      всюду драки, всюду слёзы,

      и по мирному теплу

      тихо плачут две мимозы.

      Солнце прячет жаркий лик

      в хмарь теней, в лоскут страданий,

      лишь бы снова не возник

      тонкий луч воспоминаний

      о веселье, о былье!..

      Но летая над страною,

      вижу копоть в полынье

      от советского застоя

      и от будущих продаж

      несломившейся России.

      Я поэт! И мой кураж —

      Быть предтечею Мессии.

      Но занозой под ногтём

      наша жизнь, как неудача.

      А небесный окоём

      как столовка для раздачи

      манны, хлеба и вина,

      и каких-нибудь секс-шоу.

      Русь разбита, сметена

      лишь одним поганым словом

      расплодившимся теперь

      как чума, как паутина.

      Распахнули в небыль дверь,

      остальное всё – рутина!

      Гильотина ждёт меня

      от нерусского престола,

      или сполохи огня,

      чтоб успел исполнить соло?

      Много надо мне любви!

      Много песен и страданий!

      Стану храмом на крови

      и творцом воспоминаний.

      Помни Родину… Твою мать

1.

      Похмелилась, оклемалась

      многодетная