Письмовник. Михаил Шишкин

из воды и ощипываешь с себя водоросли.

      Я легла загорать, закрыла лицо майкой, ветер шуршит, как накрахмаленное белье. И вдруг что-то в пупке щекотное – открываю глаза, а это ты тонкой струйкой сыплешь из кулака песок мне на живот.

      Идем домой, а ветер испытывает деревья и нас на парусность.

      Собираем опавшие яблоки – первые, кислые, на компот – и кидаемся этими паданцами.

      Лес на закате зубчатый.

      А среди ночи будит подпрыгнувшая мышеловка.

      ♠

      Сашенька моя хорошая!

      Что ж, буду нумеровать письма, чтобы знать, какое пропало.

      Извини, что получаются короткие писульки, – совершенно нет времени на себя. И не высыпаюсь ужасно, хочется закрыть глаза и уснуть хоть стоя. Декарта убила необходимость вставать затемно в пять часов утра, чтобы читать шведской королеве Кристине лекции по философии. А я еще держусь.

      Сегодня был в штабе и вдруг увидел свое отражение в зеркале в полном обмундировании. Странно стало, что за маскарад? Сам себе удивился: как это я – солдат?

      Ты знаешь, в этом все-таки что-то есть – жить, равняясь на скулу четвертого.

      Расскажу тебе историю о пилотке. Она короткая. У меня ее сперли. В смысле, пилотку. А встать в строй без пилотки – это нарушение устава, короче, преступление.

      Наш начальников начальник и командиров командир затопал ногами и пообещал, что я буду мыть сортир до скончания веков.

      – Языком вылижешь, падла!

      Так и сказал.

      Что ж, в военной речи есть что-то вдохновляющее. Где-то читал, что Стендаль научился писать просто и ясно, изучая боевые приказы Наполеона.

      А сортир здешний, далекая моя Сашка, это нужно объяснить. Представь себе дырки в загаженном полу. Нет, лучше не представляй! И каждый норовит наделать кучу не в дырку, а с краю. И залито все. Вообще работа желудка у твоего покорного и иже с ним – особая тема. В здешней отдаленности почему-то всегда болит живот. Непонятно, как можно посвятить себя науке побеждать, если сидишь все время над бездной и из тебя льется?

      Короче, я ему:

      – Да где ж я возьму вам пилотку?

      А он:

      – У тебя сперли, пойди и ты сопри!

      И вот я пошел переть пилотку. А это непросто. Вернее, даже очень сложно, поскольку каждый норовит.

      И вот ходил-бродил.

      И вдруг подумал: кто я? Где я?

      И пошел мыть сортир. И во всем мире появилась какая-то легкость.

      Нужно было здесь оказаться, чтобы научиться понимать простые вещи.

      Понимаешь, в говне нет ничего грязного.

      ♥

      Ну вот, пишу тебе ночью. Сейчас сгрызла горбушку в постели, теперь крошки не дают заснуть, разбежались по простыне и кусаются.

      В окне над головой звездно-презвездно.

      И Млечный Путь делит небо наискосок. Ты знаешь, это похоже на какую-то гигантскую дробь. В числителе – половина Вселенной, и в знаменателе – другая половина. Всегда ненавидела эти дроби, числа в каком-то квадрате, в кубе, какие-то корни. Все это такое бестелесное, непредставимое, совершенно