Отклик мира /небылицы деда Олика/. Ольга Канатникова

манёвр быстро раскусила и сделала вот что. Перед занятиями звонила Михаилу Михайловичу и узнавала, приходил ли Вася домой ужинать. Если слышала «да», значит, после занятий – чай, милое дело на сон грядущий; а если «нет» (на работе задержался и домой только к ночи будет), по приходу Василия зазывала его на кухню и рассказывала разные истории: что Паша сегодня была рассеянная сверх меры и сварила борща больше, чем нужно, много осталось, девать некуда – помоги, не выбрасывать же; или Дашка у подруги поужинала, у мамы аппетита нет, у папы званый ужин, у неё разгрузочный день (тогда приходилось от чая с пирогом отказываться, но это только при Васе, потом наверстывала, но усердия не проявляла, так как была девушка спортивная и за фигурой следила). К счастью, уловки были нужны не так часто, и Василий, чистая душа, верил и выручал по дружбе.

      Сельский человек гораздо лучше городского знает цену куску хлеба и пищу никогда не выбрасывает: животные и птицы на что – всегда остатки подберут.

      Маша следила не только за тем, чтобы Вася получал достаточное количество калорий, необходимое при больших нагрузках, а всерьёз взялась помогать по учёбе. Но Василий не хотел злоупотреблять её добротой и поэтому для себя определил: к Нечайковским приходить только три раза в неделю на полтора часа. Полчаса положил на диктант с разбором правил; ещё полчаса – литература и полчаса – отчёт по устным предметам, которые осваивал самостоятельно (когда вслух рассказываешь, и усваивается лучше, и разговорная речь совершенствуется). Вася стал даже стихи декламировать, программные, конечно. Постепенно круг «слушателей-педагогов» расширился. Первой присоединилась Дашка, со своим умыслом – зачем учебник по истории и географии читать, когда можно Васю послушать. (Вася первым этапом обучения повторял материал школьной программы начиная с шестого класса, так Елене Ивановна порекомендовала – многое за пять лет забылось, да и повторение – мать учения, все знают). Потом, если заминка какая происходила, стали к Петру Ильичу за разъяснениями обращаться. А где муж, там и жена. Анна Степановна предложила обсуждение проводить на немецком языке, так что время пребывания увеличилось ещё на час – сорок минут немецкий и двадцать – вечерний чай со сдобой, перед сдобой Вася устоять не смог.

      Год дорого обошёлся Василию – занимался много, даже ночи прихватывал, но зато и жатва знатная была – и школу закончил, и в институт поступил; правда, по части музыкальной продвинулся недалеко, только нескольким танцам его Маша научила, получалось довольно сносно. А петь и играть даже и не пытался, очень уж был занят другими делами, но об этом нисколько не жалел, так как приоритеты у него изменились. И игру на балалайке для себя посчитал блажью; решив, что стать хорошим понимающим слушателем лучше, чем плохим исполнителем. Музыку же, особенно симфоническую, Василий полюбил по-настоящему, о композиторах много узнал, с Машей часто ходил оперу послушать. Очень ему полюбились и «Евгений Онегин», и «Пиковая Дама», и «Иоланта» – тогда-то и оценил предков-шутников