Новолуние. Стефани Майер

реакции, но язык не повиновался. Откуда ни возьмись, появились непрошеные слезы, их пришлось вытереть, пока не покатились по щекам.

      – Рука болит? – с тревогой спросил Каллен.

      – Нет, дело не в этом… Милый, музыка просто чудо, о лучшем подарке и мечтать нельзя. Даже не верится… – Я осеклась, вся обратившись в слух.

      Это музыка Эдварда, композиции его собственного сочинения, а первой шла моя колыбельная.

      – Ты ведь не позволила бы купить рояль, чтобы я мог играть прямо здесь?

      – Конечно, нет!

      – Как рука?

      – В полном порядке!

      На самом деле под повязкой будто пожар полыхал. Лед, мне срочно нужен лед! Ладонь Эдварда тоже подойдет, однако просить нельзя – сразу обо всем догадается.

      – Сейчас принесу тайленол.

      – Ничего не нужно, – возразила я, но Каллен пересадил меня на кровать и направился к двери.

      – Чарли!.. – прошипела я.

      Папа не подозревал, что мой бойфренд частенько остается ночевать. Узнай он об этом, у него инфаркт случится. Однако виноватой я себя не чувствовала: ничем предосудительным мы не занимались.

      – Он меня не поймает, – пообещал Эдвард, беззвучно исчез за дверью и… вернулся еще раньше, чем она коснулась рамы, держа чистый стакан и упаковку тайленола.

      Таблетки я выпила, не сказав ни слова: что толку спорить, если наверняка проиграю? Тем более рука с каждой секундой беспокоила все сильнее.

      В комнате до сих пор звучала колыбельная: звуки мягкие, спокойные, умиротворяющие.

      – Уже поздно, – заявил Эдвард. Р-раз – он сгреб меня в охапку, два – приподнял одеяло, три – уложил на кровать и заботливо укрыл. Сам лег рядом, но поверх одеяла, чтобы я не замерзла, и обнял.

      Положив голову на его плечо, я счастливо улыбнулась:

      – Спасибо…

      – Не за что!

      Мы долго молчали, а колыбельная тем временем кончилась, и зазвучала любимая песня Эсми.

      – О чем думаешь? – шепотом спросила я.

      – Ну… взвешиваю все «за» и «против», – после секундного колебания ответил он.

      По спине побежали мурашки.

      – Помнишь, я попросила не игнорировать мой день рождения? – Надеюсь, отвлекающий маневр был не слишком явным.

      – Да, – осторожно проговорил Эдвард.

      – Так вот, поскольку праздник еще не закончился, хочу, чтобы ты снова меня поцеловал.

      – Ты сегодня такая жадная!

      – Ну, если не хочешь, не надо себя заставлять, – съязвила я.

      Хохотнув, Каллен тяжело вздохнул.

      – Не дай бог мне себя заставлять! – с непонятным отчаянием проговорил он и, обняв за шею, прильнул ко мне.

      Поцелуй начался как всегда: Эдвард соблюдал осторожность, а мое сердце неслось бешеным галопом. Однако потом что-то изменилось: его губы стали требовательнее и настойчивее, а руки, зарывшись в мои волосы, не давали отстраниться. Я и не желала, и, хотя, играя с бронзовыми прядками, фактически перешла дозволенные границы, он впервые не сказал «стоп». Через тонкое одеяло тело Эдварда казалось очень холодным, но я к нему так и льнула.

      Вдруг