Похождения бизнесвумен. Крутые восьмидесятые. Лихие девяностые. Коварный Миллениум. Марина Важова

большинство зарубежных гастролей делалось по принципу: мы тебя вывезли, будь доволен и этим.

      Карьера Рудольфа – знамение времени. Поначалу он был конферансье, объявлял номера в концертах, потом стал рассказывать байки из актёрской жизни, затем выходил в каких-то сценах, подыгрывал звёздам. И на волне перестройки вырос до того, что стал художественным руководителем театра.

      Мы бы ничего этого не знали, если бы Витя каким-то боком не вписался в его тусовку и не пообещал Фурманову сделать рекламу для гастролей в Германии. Я сначала здорово вдохновилась всей темой, а когда поняла, что попала под паровой молот, было уже поздно. Целыми днями с его уст не сходили имена Лебедева, Леонова, Смоктуновского, Стржельчика, Ульянова, Басилашвили, Алисы Фрейндлих, он повторял их как молитву, они были ответом на все наши робкие возражения.

      Рудик просил одно, через минуту требовал другое, кому-то обещал третье. Он мог явиться ко мне домой чуть не ночью и кричать так, будто я, по меньшей мере, воровка и мошенница. Мы с Нелькой без конца переделывали буклет, который, конечно, должен был иметь сиренево-фиолетовую гамму, как афиши Дягилевских сезонов.

      После очередного ночного звонка с руганью и угрозами, я сказала Вите: «Всё, больше никакого Фурманова, или я ухожу». Не знаю, о чём там Витя говорил с «великим и ужасным», но Рудик вдруг превратился в саму деликатность, в саму предупредительность, познакомил с артистами, обласкал и усыпил. Нам с Нелей уже грезилось, что мы едем с «народными» на гастроли, что мы просто незаменимы.

      Я даже побывала с охапкой эскизов на квартире Алисы Фрейндлих. Могу представить, как ей интересно было слушать мой робкий лепет. Алиса собиралась на репетицию в театр, который находился через дорогу, и рассеянно посмотрела на наши творения. В комнату вошёл молодой, красивый мужчина, которому Рудик стал всё по новой объяснять и совать под нос распечатки.

      Впоследствии Каштан обмолвился, что это нынешний муж Алисы, Юра Соловей, а у Соловья есть приятель, некто Ананов, который делает практически копии Фаберже. Его никто признавать не хочет, считая это не искусством, а эклектикой и подделкой, но у Ананова – большое будущее.

      В общем, завершали работу с Фурмановым мы уже вполне мирно, буклетов напечатали на разных языках великое множество, но больше, слава богу, дел не имели.

      У «Рекорда» появился свой фирменный знак – ёжик в наушниках. Он был похож на Витю и в то же время – на молодых меломанов, колючих и одержимых. Ёжик всем понравился и попал в рекламу. Плакаты для концертов создавались под диктовку по телефону. Утром я узнавала о них, а уже к обеду приезжали расклейщики и забирали чуть сыроватые отпечатки. А ведь надо было и сюжет оригинальный придумать, и тексты причесать, и с продюсером согласовать.

      Мобильников тогда не было, да и простые телефоны стояли не у всех. Иногда звонила совершенно незнакомой бабушке