Потерянная звезда. Эстер Рейн

достала из шкафчика припасенную коробку конфет.

      – Ну, а теперь пойдемте к Раисе Петровне чаевничать. Она уже вся извелась, как хочет с нашим гостем познакомиться.

      – Бабушка, ну ей-то какое дело!

      – Как какое? Думаешь, много у нас у стариков в жизни интересного происходит? А тут потерявшийся симпатичный молодой мужчина, да еще иностранец!

      – Ты специально Раисе Петровне про него наговорила, все надеешься, что их что-то связывает.

      – Всякое в жизни бывает…

      – Бабушка, ну какая же ты фантазерка!

      – Пойдем-пойдем, Раиска обещалась свою любимую шарлотку испечь, цветаевскую, где Митя еще такое попробует!

      – Шарлотку и мы бы могли испечь.

      – Дома пока у плиты стоишь надышишься, уже не то, а в гостях милое дело…

      Вскоре, ничего не понимающий Мин Янь уже сидел в гостях у соседки с большим альбомом фотографий в руках. В гостиной был накрыт белой парадной скатертью овальный стол, выставлен польский сервиз, а сама хозяйка, бодрая старушка с подкрашенными губами, то и дело бросала на гостя любопытные взгляды.

      – Интересного какого молодого человека ты нашла, Анечка. Сразу видно, черты аристократические. Ему бы в актеры. Говорил бы он по-русски, я бы может и пристроила, у меня, все-таки, связи кое-какие остались.

      – Так, если бы он говорил по-русски, разве ж, он бы потерялся? – запивая пирог чаем, ответила Агафья вместо внучки.

      – И то верно, а ты смотри-смотри, не отвлекайся, вот тут я Джульетту играла, в молодости я страсть как хороша была. А вот здесь Чехова, «Три сестры». Да ты, наверное, Чехова-то и не читал. – Раиса Петровна вдруг встала посреди гостиной и продекламировала с интонацией – «Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитавшие в воде, морские звезды и те, которых нельзя было видеть глазом,– словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершив печальный круг, угасли». Это из «Чайки». Непостижима русская душа и ее томления… А мне порой все снится, что я на сцене. Как же быстро пролетела жизнь.

      – Раиска, ну вот опять ты начинаешь! В каждом возрасте свои прелести.

      – Да, какие теперь у меня прелести! – Раиса Петровна расстроенно взмахнула рукой. – Я, ведь, всю свою жизнь посвятила искусству! А теперь что? Ни детей, ни внуков, одна я на белом свете…

      – Как та самая стрекоза, – поддакнула Агафья.

      – Тебе моего горя не понять, у тебя, вон, Анечка есть. Мне бы тоже помощника. – Раиса Петровна снова бросила заинтересованный взгляд на Мин Яня.

      – Ты мне эти гляделки брось, нужен помощник, найди себе сама. А на Митю нашего нечего засматриваться.

      – А зачем ты за молодого человека решаешь? Может он бы и захотел у меня остаться. Мы бы по вечерам стихи читали, а у вас чему хорошему он научится? Только телевизор смотреть.

      – Как он твои стихи читать-то будет?

      – Не мои, а Ахматовой! «Сжала руки под темной вуалью, от чего ты сегодня бледна…»

      – Ему что Ахматова, что Цветаева, он пока языка русского не