Я, твой дом грёз. Денис Антонюк

пылающую любимую, почувствую на себе тот жаркий взгляд, то тёплое прикосновение ладони, тонкие пальчики, как жгучая стрела пронзившие моё сердце, притронутся к груди, чтобы вновь почувствовать душевную бурю. Перемешаются наши эмоции под свет луны на белой постели, мы будем ярко светить в синем небе, – продолжал повествовать Архип.

      Отражая первую атаку – штурм крепости немцами, – русские стреляли в ответ, обороняясь. Они отвечали на вражеские удары огнём артиллерии, всё увереннее прогоняя противника от крепости, и всё дальше рыли окопы и натягивали колючие проволоки.

      А затем началась вторая атака. «Большие Берты» били восьмисоткилограммовыми снарядами по двухметровым стальным и каменным стенам крепости, разрушая их. Огонь вёлся залпами каждые пять минут.

      С момента приезда в это место подружившиеся парни были неразлучны. Архип стал для Дана ушами, а тот – учителем для него. До войны Дан много читал. Он погружался в мир книг, чтобы сбежать от реальности. Этот мир был его спасением, пока не пришло время, когда любой день мог стать последним. У Архипа не было чёткого объяснения своим ощущениям, но он заметил, что в Дане сочетаются некая скованность, грусть и смелость. Наблюдая за ужасами вокруг себя, парень будто не испытывал ни капли отчаяния, он, казалось, уже пережил страхи, мятежные клоки в душе. А во время разговора с кем-либо его взгляд был прикован к собеседнику, Дан не отрывал глаз ни на секунду. В его карих зрачках таилась некая тёмная глубина, и, чуть ли не сливаясь с чёрными волосами и бровями, они будто затягивали в омут, который так и хотелось исследовать. Парень неустанно следил за всем, что происходило вокруг, стараясь не упустить ни одной детали, и полностью контролировал ситуацию. Дан жил, опираясь на то, что видел, лучше понимая людей, чем многие другие. Это стало возможным благодаря его уникальности. Дан не считал, что у него особый дар, но для Архипа это выглядело именно так.

      – Снова эти летающие чемоданы, – вздохнул Дан.

      – Да, пусть погрохочут, может, вечером выспимся, – сказал Архип. – По ходу этот немец обиделся на коменданта за то, что он отказался сдавать ему крепость, и немец так и сказал, что «через двое суток от этих стен ничего не останется».

      – Мы это уже слышали, когда только приехали сюда. И сколько времени прошло с тех пор?

      – Около ста семидесяти дней, я думаю, – ответил Архип.

      – Не ста пятидесяти? – переспросил Дан.

      – Нет, – улыбнулся Архип.

      – Ты думаешь, это из-за обиды?

      – Всё может быть.

      Солдаты уже давно привыкли к таким обстрелам, но, хотя все старались поддерживать настроение в положительном ключе, страх смерти всегда был внутри каждого из них. Ох, эти обычные разговоры и маленькие радости, которые согревали бойцов на войне. Холод снаружи компенсировался теплом горячего чая возле небольшого костра, свечи согревали уютом, а письма от близких помогали мечтать о встрече с ними. А за стенами крепости – мёртвые тела сослуживцев и врагов, молодых парней, которых вытащили из домов, отлучили от семей. Чьи-то сыновья, отцы, братья – гибли все, и хоронили их почти буднично, привыкнув