Александр Пушкин на rendez-vous. Любовная лирика с комментариями и отступлениями. Александр Пушкин

тебя, прелестный друг, ищу;

      Засну ли я, лишь о тебе мечтаю, —

      Одну тебя в неверном вижу сне;

      Задумаюсь – невольно призываю,

      Заслушаюсь – твой голос слышен мне.

      Рассеянный сижу между друзьями,

      Невнятен мне их шумный разговор,

      Гляжу на них недвижными глазами,

      Не узнает уж их мой хладный взор!

      И ты со мной, о Лира, приуныла,

      Наперсница души моей больной! —

      Твоей струны печален звон глухой,

      И лишь любви ты голос не забыла!..

      О верная, грусти, грусти со мной,

      Пускай твои небрежные напевы

      Изобразят уныние мое,

      И, слушая бряцание твое,

      Пускай вздохнут задумчивые девы.

      Кто бы ни была «милая», к которой обращается здесь поэт – живая девушка или вымышленный образ, – его чувства совершенно реальны, его ощущения переданы точно и выразительно. Лирический герой не просто меланхолический юноша, он – поэт. Здесь впервые у Пушкина появляется «муза» не как условный мифологический персонаж, а как «наперсница», верная подруга. В 1819–1820 годах Пушкин, сократив и переработав этот текст, сделал из него прекрасную элегию под названием «Уныние».

      Мой милый друг! расстался я тобою.

      Душой уснув, безмолвно я грущу.

      Блеснет ли день за синею горою,

      Взойдет ли ночь с осеннею луною,

      Я все тебя, далекий друг, ищу;

      Одну тебя везде воспоминаю,

      Одну тебя в неверном вижу сне;

      Задумаюсь – невольно призываю,

      Заслушаюсь – твой голос слышен мне.

      И ты со мной, о лира, приуныла,

      Наперсница души моей больной!

      Твоей струны печален звук глухой,

      И лишь тоски ты голос не забыла!..

      О верная, грусти, грусти со мной!

      Пускай твои небрежные напевы

      Изобразят уныние любви,

      И, слушая бряцания твои,

      Пускай вздохнут задумчивые девы!

      Элегия

      Счастлив, кто в страсти сам себе

      Без ужаса признаться смеет;

      Кого в неведомой судьбе

      Надежда робкая лелеет;

      Кого луны туманный луч

      Ведет в полночи сладострастной;

      Кому тихонько верный ключ

      Отворит дверь его прекрасной!

      Но мне в унылой жизни нет

      Отрады тайных наслаждений;

      Увял надежды ранний цвет:

      Цвет жизни сохнет от мучений!

      Печально младость улетит,

      Услышу старости угрозы,

      Но я, любовью позабыт,

      Моей любви забуду ль слезы!

      Здесь мы снова видим обычное для ранних элегий Пушкина противопоставление некоего счастливца, вкушающего радости любви, и себя – одинокого и несчастного. Жалобы семнадцатилетнего юноши: «Печально младость улетит, / Услышу старости угрозы» через несколько лет, видимо, показались Пушкину забавными. При переработке стихотворения в 1819–1820 годах он сократил текст и заменил одну строчку: «Печально младость улетит, / И с ней увянут жизни розы».

      Месяц

      Зачем из облака выходишь,

      Уединенная луна,

      И