Война Маллиган. Дария Булатова

ждал другой мертвец. И давно же он к ней не приходил…

      Приблизился со спины. Подошел тихо и коснулся пальцами ее шеи, затем скользнул ими по щеке, провел большим пальцем по левой скуле, точно скульптор, исследующий контуры своего творения, после чего пальцы переместились к ее губам.

      Гюрза улыбнулась.

      – Тебя давно не было, – прошептала она, – любимый мой…

      Пальцы стерли кровь с ее губ, затем слегка сжали подбородок и стали поворачивать ее голову влево. Щека Гюрзы коснулась холодных прутьев, и тут кожу на ее левом виске обожгло горячее дыхание.

      Если это сон, то слишком реальный.

      Гюрза зажмурилась, затем приоткрыла тяжелые веки. Ни холодный металл, ни обжигающее дыхание, ни пальцы на ее подбородке не исчезли.

      Женщина моргнула, затем скользнула взглядом влево, мучительно пытаясь понять, где находится, и тут же отпрянула, отползла как можно дальше, вжавшись спиной в прутья решетки на противоположной стороне клетки.

      Меченый сидел на корточках по ту сторону решетки. Зеленые глаза смотрели на нее с нескрываемым любопытством.

      Громкий лязгающий звук разнесся по помещению – открылась дверь. Послышались шаги.

      Ни Меченый, ни Гюрза не обратили внимание. Взгляд женщины опустился ниже: мускулистая татуированная рука, просунутая меж прутьев, стала медленно опускаться. Та самая рука, которая душила надзирателя и которая только что с такой нежностью ласкала ее кожу. Длинные пальцы плавно пошевелились, точно погладили воздух, кого-то или что-то другое, известное только одному ему. Не стоило труда понять, о чем этот ублюдок сейчас думает.

      Он просунул руку обратно, обвил пальцами металлический прут и не спеша поднялся на ноги.

      – Занятно, зеленоглазая, занятно…

      Гюрза стиснула зубы.

      К ним приближались трое надзирателей, освещая себе дорогу фонарями. Одним из них был Чаро, чтоб его черти драли!

      – Сядь в свой угол! – грозно рыкнул он Меченому, повыше подняв фонарь. Тот и не подумал сдвинуться, продолжая стоять, опираясь одной рукой о прутья решетки и разминая кисть второй. – Ты что делаешь, а? – подозрительно сощурился надзиратель.

      – Разве не видно? – ответил тот, хрустнув шеей, – разминаюсь…

      – Сядь, я сказал! – прикрикнул Чаро.

      Двое других молчали. Все ощущали нарастающее напряжение. Что-то сейчас будет, подумала Гюрза. Хоть бы вы поубивали друг друга, ох удружили бы.

      – О, слышу грозный голос, и уже дрожу, а ты зайди и заставь или только с бабами драться умеешь?

      – Да пошел он! Чаро, не слушай! – встрял один из надзирателей.

      – Что ты сказал, Меченый? – Чаро был пьян и зол и умным советам не внимал. Сегодня его в буквальном смысле «опустили», и сделала это вонючая заключенная. Конечно же, он был в бешенстве, Меченый это прекрасно понимал, только вот за каким чертом нарывался – будучи не в адекватном состоянии его могут просто-напросто пристрелить.

      Или…

      Гюрза смотрела на заключенного. Он явно, что-то затевает.

      – Еще раз повторяю! – Чаро вытащил