Жених моей сестры. Анастасия Градцева

взгляда от его острых скул и надменно поджатых губ. – «Художник, которому нравится смотреть на красивое».

      При виде меня Ярослав еле заметно улыбается, буквально одним уголком губ.

      – Раскопала еще какую-нибудь сплетню? – дружелюбно интересуется он.

      Я опускаю глаза.

      – Прошу прощения, – с ненавистью выдыхаю я. – За вчерашнее.

      Он смеется. А потом вдруг встает из кресла, делает шаг ко мне и подцепляет мой подбородок, заставляя посмотреть на него.

      – Не знаю, чего ты добиваешься, – ласково говорит Ярослав, и в его ледяных глазах я вижу неприкрытую угрозу, – но советую больше так не делать. Со мной лучше дружить, я ведь скоро стану частью твоей семьи, да, Нюта?

      Я вырываюсь из его рук, но фантомное касание твердых горячих пальцев все еще ощущается на моей коже. Так же, как и запах его парфюма, который чувствуется только на таком близком расстоянии. Он горьковатый и ледяной, словно вода в горных ручьях.

      – И не зли Лелю, – добавляет Ярослав с усмешкой. – Мне больше нравится, когда она веселая и ласковая.

      – Ярик! – кричит откуда-то со второго этажа сестра. – Я уже иду!

      Меня моментально сдувает оттуда, я вовсе не хочу видеть ее торжествующий взгляд. Мне достаточно и того унижения, которое я пережила утром, когда просила у нее прощения.

      Я искренне считаю, что закрыла для себя эту страницу, но почему-то поздно ночью, услышав шум мотора, я тайком выглядываю в окно и смотрю, как Ярослав целует Лелю около дверей нашего дома.

      Мне должно быть все равно. Но почему-то это не так.

      ***

      Всю следующую неделю я почти не вижу Ярослава, но это не значит, что я о нем не вспоминаю. Стоит мне забыться в мыслях и позволить ручке скользить по бумаге так, как ей вздумается, как на полях тетради по английскому появляются наброски его профиля. Мне хочется его рисовать. И одновременно с этим я его терпеть не могу. Он меня так сильно бесит, что даже слов нет, но мысленно я уже смешиваю краски для того, чтобы передать цвет его глаз.

      Промучившись так несколько дней, я наконец сдаюсь. Может, если я все же его нарисую, это перестанет быть такой навязчивой идеей? И хотя я еще не уверена в правильности своего решения, но руки уже достают пастель, и на листе появляются контуры его лица, шеи и плеч. На горле застежка алого плаща, плечи покрыты пластинами доспехов, а на голове шлем, из-под которого выбиваются иссиня-черные пряди волос. Он здесь не похож сам на себя, и только взгляд полностью срисован с реального Ярослава: лед, презрение и властность. Такая, от которой подгибаются коленки, даже если ты сгораешь от ненависти. Это что-то на подсознательном уровне… какие-то первобытные механизмы…

      Когда я делаю заключительные штрихи, за окнами уже темно. Я начинала рисовать утром? Или мне кажется? Спину ломит, шея и плечи как каменные, но это первая моя работа, которая мне до безумия нравится.

      Вообще-то у меня большая проблема с портретами: они мертвые. Ну это если пользоваться словами Георгия Исаевича. Он все время кричит на меня, что я рисую