Жених моей сестры. Анастасия Градцева

спросил о наших отношениях, я бы сказала, что мы немного… подружились. Потому что сложно сохранять дистанцию с человеком, об пиджак которого ты размазывала слезы и сопли. И с тем, кто похвалил и поддержал тебя – хотя вовсе не обязан был этого делать.

      – Жаль, что ты не сможешь, – искренне вздыхаю я, потому что Георгий Исаевич очень плохо относится к отменам и переносам занятий. У него слишком плотный график, а желающих прийти к нему на уроки гораздо больше, чем мест в его расписании. – Но ничего не поделаешь. Ты и так не должен меня возить.

      – Водителя еще не нашли?

      – Пока этап собеседований. Папа говорил, что, может, через пару недель уже кто-то будет.

      – А почему бы Леле тебя разок не отвезти?

      Я не выдерживаю и смеюсь.

      – Это что, шутка такая?

      – Почему? Я серьезно. Она ведь может тебя выручить.

      – Не может.

      – А если я ее попрошу?

      – Только попробуй! – серьезно предупреждаю его я. – Леля очень ревностно относится к своим вещам, так что в итоге достанется и тебе, и мне. Ей и так не очень нравится, что ты меня возишь, а если ты еще и просить за меня начнешь…

      – Я не вещь, – холодно замечает Ярослав.

      – Прости, конечно, ты не вещь, я просто плохо сформулировала, но… ты ведь понял, о чем я?

      – О том, что вы терпеть друг друга не можете? – усмехается он. – Понял, не дурак. А почему, кстати, у вас такая вражда?

      Я растерянно замираю и пытаюсь подобрать слова, потому что… Ну это не вражда. Вражда – это когда оба человека терпеть друг друга не могут, а в случае с сестрой это скорее односторонняя неприязнь, потому что я в целом против нее ничего не имею. А вот она меня не любит и никогда не любила. Почему? Не знаю.

      Может, мама как-то неправильно делила внимание между нами? Потому что я помню, как мама довольно много возилась со мной, пока я была маленькой: книжки мне читала, рисовала со мной, возила в магазин за игрушками. И помню, как Леля постоянно кричала, что я чужая и что меня подбросили. Одна раз мама ее за это сильно наказала, и с тех пор Леля эти слова стала говорить мне шепотом и тайком от родителей. А я ревела, бросалась на нее и начинала ее бить.

      – Мама, Нюта опять ко мне лезет! – вопила Лена.

      – Это она первая начала!

      А мама устало вздыхала и говорила с укором: «Девочки, не ссорьтесь, ну вы же сестренки».

      И если эти детские ссоры я хоть немного могу понять, то что сейчас Леля со мной не поделила – непонятно. Очевидно ведь, что именно она – гордость семьи, а я как раз та самая белая ворона, которую будут рады сплавить хоть в Лондон, хоть в Африку, лишь бы глаза не мозолила. Потому что родителей я разочаровала по всем фронтам: школу закончила с тройками, в университет не пошла, светскую жизнь не веду, зато все свободное время сижу и рисую картинки, которые никому не показываю.

      Я вдруг понимаю, что Ярослав все еще ждет от меня ответа, поэтому уклончиво говорю:

      – Просто мы очень разные. Далеко не все сестры и братья дружат, это нормально.

      – Ну я в семье один, так что я далек от этого, – усмехается