По ту сторону дороги. Екатерина Андреева

заваливается целая толпа вооруженных мужчин, их лиц не разобрать. Они сливаются в непонятные пятна. Раздается крик. Мой истошный, наполненный ужасом крик. Меня опрокидывают на пол и зажимают огромными ручищами. Я брыкаюсь ногами и руками, не переставая кричать. Горло сжимается от ужаса. Помогите! Какая-то вонь в носу, и чья-то рука стискивает мне лицо. Я умру, я точно умру! От звона в ушах становится больно. Меня убьют, убьют, убьют! Не могу пошевелить конечностями, они словно тонну прибавили в весе, вокруг одно огромное черное пятно, и оно все разрастается, засасывая меня внутрь. Я не разбираю своих мыслей, но, кажется, рыдаю. Помогите, кто-нибудь, помогите мне!

      Глава 8

      Бедная девочка потеряла путь,

      Бедную девочку к дому не вернуть.

      Бедная девочка вовсе не бедна,

      Ведь эта девочка Город подвела.

      Не вспомнят о девочке семья и друзья,

      Потому что Город предавать нельзя!

      Неизвестный автор (из рекомендованной литературы для младших классов)

      Кажется, я все-таки умерла. Туман свел мое сознание с ума и сожрал мое тело. Только бы Сэм и ша не вышли из комнат! Я с трудом могу думать и едва могу шевелиться, голова гудит, словно меня запихнули внутрь музыкальной трубы. Какие-то обрывки произошедшего, отдельные пазлы никак не соединяются в единую картину. Я даже не уверена, что дышу, не уверена, что налетевшие на меня монстры не вырвали когтями мое сердце. Сжимаю и разжимаю пальцы, боль током прокатывается по руке, и тогда я понимаю, что еще жива. Не знаю, радоваться мне этому или нет. Не могу пошевелиться, что со мной сделали? Нужно открыть глаза, неизвестность еще страшнее. Что-то всплывает в памяти. Вспоминаю, как ударилась об пол, как сверху нависли гиганты с физиономиями троллей. Только бы не тронули Сэм и ша! С трудом открываю глаза, и их сразу режет неестественно яркий свет, белый, пронзительный. Стон вырывается сам по себе, и вдруг рядом раздается знакомый голос:

      – Очнулась, наконец.

      Где я его слышала раньше? Поворачиваю голову и пытаюсь привыкнуть к освещению. Темный силуэт посреди белых стен. Почему все такое яркое? Дергаю руками, ногами, что-то держит их. Теперь я могу разглядеть – меня связали ремнями, туго впивающимися в кожу, как опасного дикого животного. В панике пытаюсь освободиться, дергаюсь. Эта ограниченность движений лишает меня спокойствия и уверенности. Ощущаю себя подопытным кроликом.

      – Перестань возиться!

      Резко оборачиваюсь на говорящего, насколько мне позволяют путы. Дмитрий. Мой Аполлон сидит на стуле и устало, но недовольно смотрит на меня. Это знакомое лицо вселяет в меня надежду.

      – Дмитрий, привет! – мне стало немного легче. – Что происходит? Помоги мне, пожалуйста!

      В его глазах мелькает что-то новое для меня, пугающе холодное и отстраненное, и я с ужасом понимаю, что он не поможет, никто не поможет. Грудь сдавливают подступающие слезы, но я сжимаю кулаки и сдерживаю их.

      – Так вот где ты работаешь. На ОБ, значит, – я не смотрю на него, лучше не видеть этого лица, лучше изучать эти странные лампы, этот высокий