На семи ветрах. Валерий Четверкин

рваной,

      Да ветер в вантах, свой свистел напев.

      Тянулись дни, они уже устали,

      От неизвестности, и думая о том,

      Как отнесется, к их пропаже – дом,

      Кормили плохо, все тревожно спали.

      Их редко выводили на допрос,

      И задавали глупые вопросы,

      Им не понять, что Русские матросы,

      Писать не станут, на страну – донос.

      Не будут плакать, о судьбе стонать,

      Лишь молча, терпеливо – ждать.

      Он понимал, что время не вернуть,

      Уже, как год, они торчат в «остроге»,

      В своих сомнениях, и липнущей тревоге,

      Как ситуацию, к свободе повернуть.

      И изредка встречаясь – «подышать»,

      Успев друг другу кинуть пару фраз,

      Словить удары, и сухой приказ,

      Оказываясь в камерах опять.

      Он вспоминал ее, глаза, улыбку, руки,

      Такой доверчивый, и удивленный взгляд,

      А душу разъедал сомнений – яд,

      Как справится она, в своей разлуке.

      Ведь он давно, быть должен рядом с ней,

      И вдруг пропал, исчез в туманной дали,

      И далеко уже давно – о чем мечтали,

      И след закрыла пыль ушедших дней.

      Часть 4. «Ожидание»

      Тянулись, тягостно, задумчивые дни,

      Прошла зима, заплакали капели,

      Она сидела возле колыбели,

      Встречая взглядом редкие огни.

      Ей чудилось, что он вот-вот придет,

      Разденется, свои ботинки скинет,

      К ней подойдет, и, нежно так обнимет,

      Что вся душа ее, сейчас же расцветет.

      Она расплачется в любимое плечо,

      И будет говорить ему сквозь слезы,

      Как было плохо ей, в суровые морозы,

      И как она его любила – горячо,

      И как ждала, прислушиваясь к скрипам,

      Смотрела вечером в морозное окно,

      Как было на душе ее – темно,

      И слезы капали, рыданию в тон, и всхлипам.

      Но детский плач, ее вернул из грезы,

      Сменить пеленки надо, покормить,

      У ней есть сын, и им ей надо жить,

      Оставив в прошлом, грусть свою, и слезы.

      Отец был плох, врачи уже не знали,

      Что делать им, лечение не впрок,

      Он сильно похудел, и, видно срок,

      Его уж ждет, все это – понимали.

      И знала дочь, по маме он скучал,

      Когда метался, по ночам в бреду,

      Как звал ее к себе он, на беду,

      И не дозвавшись, истово кричал.

      Его не стало осенью, природа,

      Покровом белым землю застелила,

      Пятном чернела свежая могила,

      И выла ветром, меж оград – погода.

      Минули годы, сын ее подрос,

      Уж разговаривал уверенно так – кроха,

      На самокатике своем гонял не плохо,

      И всем рассказывал, что – будущий матрос.

      Она ждала, ее уж не терзали,

      Своими мыслями, заплаканные дни,

      Воспоминания, и те давно ушли,

      В какие-то неведомые дали.

      Заботы вытеснили грезы прошлых лет,

      Остались