Paradisus. Василий Гавриленко

покидать убежище, даже такое ненадежное и холодное, как это дерево. Но что поделаешь: мы в Джунглях.

      Я спустился на землю, помог Марине.

      Белизна резала глаза. За ночь выросли сугробы. Ветви деревьев, еще не успевшие сбросить листья, стонали под навалившейся на них тяжестью.

      На поляне лежало несколько трупов тварей. Это большая удача, новый козырь.

      Я вытащил заточку и опустился на колени у ближайшего трупа.

      – Что ты делаешь? – удивилась Марина. – Прекрати.

      Я вспомнил, с каким отвращением она глядела, как я ел крысу на крыше Поезда.

      – Без мяса нам не выжить.

      – Прекрати.

      – Не будешь ты – я буду, – отрезав перламутровый кусок, положил в рюкзак; по зеленой ткани расплылось багровое пятно. – Ведь я же не заставляю тебя…

      Марина повела плечом, подкинув лямку автомата, и пошла вперед, проваливаясь в снег на каждом шагу. Я последовал за ней.

      Железнодорожная насыпь за ночь превратилась в белый курган, но по шпалам идти гораздо легче, чем по лесу.

      – Почему ты не ешь мяса?

      Марина обернулась, поджидая, пока я догоню ее.

      – Я не ем крыс и тварей, а мясо ем.

      Я засмеялся.

      – Что смешного?

      – В Джунглях нет другого мяса.

      – Ты плохо знаешь Джунгли.

      Я умолк. Марина задумчиво смотрела на теряющуюся вдали дорогу.

      – Еще километр – и устроим привал, – сказал я, увидев, что Марина опять захромала.

      Снежинки кружились перед глазами, норовя проникнуть в нос, рот. Слева с треском сломалось и рухнуло дерево.

      Снег повалил так густо, что я перестал видеть фигуру идущей впереди Марины. Эта непогодь нам на руку.

      – Марина, привал.

      Девушка вынырнула из белой пелены; на лице, разгоревшемся от ходьбы, таяли снежинки.

      – Ура!

      – Ты могла бы сказать, что хочешь передохнуть.

      – Да ладно.

      Мы спустились с насыпи и вошли в лес. Уходить далеко от дороги опасно, можно заплутать или наткнуться на стрелков. У ближайшего поваленного дерева я остановился, положил на снег рюкзак.

      Марина села на комель, принялась расшнуровывать ботинок.

      Разводить костер в лесу – дело рискованное, но после ночи, проведенной на дереве, нам необходим кипяток. Густой снегопад скроет дым.

      Я чиркнул зажигалкой. Сырые листья – не бог весть какая растопка, от них больше дыма, чем огня.

      С третьей попытки ветки все-таки занялись – костер запылал.

      Заточкой я отковырял со ствола березы несколько наростов мутного льда. Но в чем его растопить? Свой котелок я потерял еще до посадки на Последний Поезд.

      – Андрей.

      Я оглянулся – девушка забинтовала ногу какой-то тряпицей и уже натягивала ботинок. Улыбаясь, она постучала себя по голове; звук получился гулкий, как от колокола.

      – Ты чего?

      И тут же понял, что она имела в виду.

      Снял шлем, сорвал с него ткань, – черт возьми, отличный котелок.

      Лед зашипел, подернулся облачками пара.