Сын Вождя. Юлия Вознесенская

его в кресло, сама примостилась у его ног на маленькой скамеечке и принялась разминать и растирать его колени. Конечно, боль сразу же отступила, но вместе с нею отступило и чувство реальности. Он пребывал где-то посередине между обмороком и блаженством и едва ли слышал, что там воркует возле его ног Мария Карповна…

      Потом они вернулись к столу; хозяйка второй раз ходила на кухню ставить чайник, и они опять пили чай с пирожками.

      Мария Карповна предложила ему остаться до ужина, но он решительно поднялся и заявил, что ему пора домой. Причина, по которой он вдруг так заторопился, была смешная и одновременно жуткая: ему срочно понадобилось опорожнить мочевой пузырь, но он не осмеливался спросить разрешения воспользоваться туалетом, боясь быть замеченным соседями по квартире. А ему так хотелось остаться, еще побыть с Марией Карповной и Леночкой! Но боязнь повредить хозяйке пересилила.

      Провожая его, Мария Карповна предложила ему оставить на ногах теплые носки, а его собственные, уже просохшие на батарее центрального отопления, взять с собой.

      – Это носки моего покойного мужа, они никому больше не понадобятся. Берите, не стесняйтесь! Носите на здоровье, я сама их вязала.

      И будь его воля, он бы обязательно взял эти носки, ему очень хотелось их взять, но он не решился: как бы он объяснил при очередном ежемесячном осмотре квартиры появление в его гардеробе пары носков ручной вязки? Пришлось отказаться и надеть свои.

      Мария Карповна записала ему на бумажке свой телефон и адрес и пригласила бывать запросто.

      – Леночка у меня гостит не часто, так мы бы с вами иной раз вдвоем поскучали за чайком да разговорами. Я вижу, вы тоже, как и я, человек одинокий.

      – Да, вы правы, Мария Карповна, я очень одинокий человек.

      – Ну, вот и приходите запросто, голубчик! Я вас буду ждать.

      Может быть, она и ждала его потом какое-то время. Но он, выходя от Марии Карповны, уже твердо знал, что никогда и ни за что не отважится еще раз прийти сюда, в эту теплую комнату с иконой Божьей Матери в переднем углу и целым иконостасом родных и знакомых над диваном.

      Он вышел на улицу, свернул за угол, зашел в первую попавшуюся подворотню и помочился прямо под стеной. Ему в тот момент было совсем неважно, что его могут заметить, устроить ему скандал, даже отправить в милицию, – он не мог больше терпеть ни минуты. Главное, он успел уйти с той улицы, на которой жила Мария Карповна и где он не посмел бы сотворить такое непотребство.

      Вспоминая, Сын Вождя не забывал сторожко следить за тем, что происходит в трамвае, и одновременно наблюдал город за окном. Он бездумно отметил, что портретов Вождя на улицах было намного меньше, чем в недавний юбилейный год, но все еще более чем достаточно: со стен домов, с круглых уличных тумб, даже из витрин магазинов выглядывало знакомое лицо с будто бы ласковым прищуром. Не было никакой ласки в этом прищуре, уж это он хорошо помнил…

      Конечно, ушедших великих людей надо помнить и после смерти, думал он, но не так, чтобы они заслоняли