Жизнь ни во что. Аркадий Гайдар

поверх форменной шинели казенный тулуп, доходивший ему до пяток, поднял воротник, выставившийся на поларшина над его головой, и, захватив почтовую сумку, сел в широкие, выложенные сеном сани.

      Бубенцы зазвякали, сани запрыгали по ухабам пермских улиц. Потом, за городом, когда дорога пошла ровнее, Чебутыкин, подавленный событиями прошедшего дня, свесил голову и задремал.

      Он чуть было не проснулся от сильного толчка, но решил, что, должно быть, ямщик остановился, повстречавшись с кем-нибудь, тем более что сквозь сон услышал несколько отрывистых фраз. И опять закрыл глаза, а когда сани тронулись, задремал еще крепче, так и не разобравши в чем дело.

      Прошло еще некоторое время, сани вдруг опять резко остановились, Чебутыкина сильно тряхнуло, он высунул голову из воротника и спросил, недоумевая:

      – Что тут такое?

      Перед Чебутыкиным стояли три жандарма, они заглянули в сани, один ткнул даже ножной шашки в сено и спросил – не встречался ли им кто-либо в пути?

      Но Чебутыкин ответил, что он ничего не видел, так как немного задремал, может быть, ямщик кого-нибудь видел?

      А ямщик ответил, что, действительно, видел каких-то двух человек по дороге не очень далеко отсюда и что люди те махали ему рукой, чтобы он остановился, но он решил лучше не останавливаться.

      Услышав такое сообщение, жандармы, вскочив на коней, умчались дальше, оставив Чебутыкина в немалом беспокойстве и волнении.

      – Что такое, кого они ищут? – спросил он у кучера. – Да чего же ты молчишь, дурак!

      – Кого-нибудь уж ищут, – уклончиво ответил возница. – Такое уж их дело.

      При звуке этого голоса Чебутыкин вздрогнул и посмотрел на кучера.

      «Что такое, – подумал он, протирая себе виски, – как будто, когда я выезжал, кучер был у меня ростом меньше и вроде как волосы у него были рыжие, а этот – гляди-ка…»

      – Послушай, добрый человек, – с невольным смущением проговорил Чебутыкин после нескольких минут быстрой езды, – послушай-ка, куда ты так гонишь, и скажи на милость: откуда ты взялся?

      Но кучер не отвечал ничего, он с бешенством нахлестывал лошадей, сани неслись по дороге, перепрыгивая через ухабы так, что Чебутыкину невольно стало страшно.

      – Послушай-ка! – крикнул он и замолчал потому, что человек обернулся и ответил ему резко:

      – Сиди смирно, а не то получишь.

      И душа у Чебутыкина, сделавшись маленькой, едва не выпорхнула из саней, потому что черный человек распахнул полу овчинной шубы и из-за пояса выглянул длинный и холодный револьвер.

      Когда из-за лесной гущи вырвались вдруг навстречу домики поселка, ямщик обернулся, натянул левой рукой вожжи и, сдерживая бег лошадей, сказал Чебутыкину:

      – Войдем сейчас в избу – и чтоб ни слова. Понял? – и локтем слегка пожал чуть-чуть оттопыривающийся правый бок шубы, а душа у ошарашенного Чебутыкина стала опять маленькой-маленькой.

      В почтовой избе было людно и накурено. Через клубы густого пара Чебутыкин увидел пьющего