Греховное лето. Владимир Янсюкевич

Люба.

      Люба. Звали, Татьяна Евгеньевна? (Видит Жарова). Ой! Здрасьте!

      Жаров (приподымается). Очень… приятно! (Хочет поклониться, но вдруг начинает стремительно падать вперёд).

      Люба (подхватывает Жарова). Ой, держитеся! А то ишо впадёте.

      Жаров (лицом к лицу с Любой). А вы… Любаша?..

      Люба (сконфузилась). Да..

      Певчина (схватила Жарова за рукав и посадила на место). Люба, принеси нам, пожалуйста… (Жарову). Водки? Вина?

      Жаров. И пива.

      Певчина. Пива не держу. (Любе). Водки несостоявшемуся покойнику. И закусить.

      Люба. Поняла, Татьяна Евгеньевна.

      Певчина. И ещё… Он разбил горшок под фикусом… Освободишься, пересади, пожалуйста.

      Люба. Хорошо, Татьяна Евгеньевна. (Уходит).

      Жаров (встаёт). Пойду… помогу Любаше.

      Певчина (резко тащит Жарова за рукав). Сидеть!

      Жаров (снова падает на диван). Руки у неё… мягкие. И глаза… женские. Южанка?

      Певчина. Беженка. (Передразнивая произношение Любы). «Чи с под Луганска чи с под Ростова». И у неё есть жених, между прочим.

      Жаров. И что?

      Певчина. Для сведения. Дворником у меня работает. И садовником по совместительству. Это он вытащил тебя из-под машины и внёс в дом. Думали, насмерть.

      Жаров. Качок. Во мне восемьдесят кг вчера было. Да ещё в расслабухе…

      Певчина. Вот именно.

      Жаров. Отрезаешь пути?

      Певчина. Просто забочусь о твоей безопасности.

      Жаров. Свирепый мужик?

      Певчина. Скорей, слишком хладнокровный.

      Жаров. Может закопать?

      Певчина. Может.

      Жаров. Вот и хорошо. (Откидывается на спинку дивана, прикрывает глаза).

      Певчина. Юрик… что с тобой происходит? Ты… нарочно бросился под машину? Да? Трясёт Жарова за плечо). Очнись, Юрик!

      Жаров. Не называй меня Юриком…

      Певчина. А как?

      Жаров. Лучше – Шариком.

      Певчина. Хорошо. Шарик, а помнишь, как ты меня назвал?

      Жаров (открывает глаза). Когда?

      Певчина. У тебя была премьера… В антракте я пришла в твою гримёрку… помнишь?

      Жаров. И что?

      Певчина. В самом деле, не помнишь? Мы стояли у окна… Ты был тогда в картонных латах и в свирепом гриме – играл какого-то богатыря в одной глупой сказке. Я сказала тебе: Шарик… Нет, тогда я сказала, Юрик… Юрик, прости, я выхожу замуж. Ты страшно побледнел, было видно даже сквозь грим. И спросил сдавленным голосом: за кого? Я ответила: не за тебя. Ты скрипнул зубами, и сказал почти беззвучно: гадина! И так проникновенно сказал, с чувством… И ударил меня по щеке. А потом плакал. Упал на колени, унижался… В результате опоздал на выход. Пришлось дать занавес. Вспомнил?

      Жаров (вертит в руках кувшин). Зачем ты всё это говоришь?

      Певчина (внимательно смотрит на Жарова, не сразу). Сама не знаю… Помнишь, «Федру» Цветаевой?

      «Пока руки есть! Пока губы есть!

      Будет – молчано! будет глядено!

      Слово!