Фантастический Калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат! Том I. Александр Лещенко

кто ж ее возьмет то? Ты что не слышал, как она играет?

      Я хотел возразить, но Соня уже вцепилась мне в руку и потащила мимо прохожих, попутно воркуя то о предвкушении концерта, то о новой книге, которую достала.

      Сегодня мы шли в Петрикирхе. Билеты, как всегда, достал Сонин отец. Обычно меня мучила совесть. С каждым разом все сильнее впивалась в грудь и твердила о моей несостоятельности и никчемности. Но сегодня я не слышал ни ее, ни Соню. Мы перешли через проспект, миновали думу, прошли дом Зингера, а я все никак не мог забыть чудесную мелодию и тот мир, который увидел на одно мгновение.

      – Мы почти пришли, ты хоть слушаешь меня?

      – Да, извини, задумался.

      – О Марине, небось? – поджала губы Соня.

      – Нет, о нашем будущем, – выкрутился я, – может, мне сменить профессию?

      – Генри, не начинай, просто пока ты не нашел своего места, но скоро…

      Я устало вздохнул. Спорить не хотелось. О нас, о моем месте и об ее дурацком коверканье моего имени на английский манер.

      Мы сели на места и зазвучала музыка. Люди поблизости закрывали глаза от восхищения… хотя, возможно, они просто спали? Я прекрасно их понимал. Соня высунула кончик языка и замерла, ловя каждый звук. Флейты, скрипки, виолончель… все это создавало чудовищную какофонию. Обычно, я набирался терпения и ради Сони мучительно улыбался, считая минуты до конца пытки, но сегодня все стало намного хуже. Флейты издавали свинячьи визги, а скрипка стонала несмазанными петлями. Не знаю, как я не закрыл уши.

      Спустя полчаса меня замутило. Звуки проникали внутрь, вгрызались в голову, терзали… Словно стая волков, они окружили меня, загнали в угол и рвали на части. Перед глазами запрыгали точки, и я в изнеможении откинулся на спинку кресла. Конское ржание, хохот гиен, блеяние… адская музыка засасывала меня в какую-то яму, и я не выдержал. Вскочил и, спотыкаясь о ноги, вылетел из зала.

      Соня неделю со мной не разговаривала. Не отвечала на звонки и сообщения. Она не пошла за мной. Отсидела весь концерт, а когда вышла на улицу, смерила меня презрительным взглядом и, гордо подняв голову, удалилась.

      Каждый день, поднимаясь с кровати, я кидался к телефону, надеясь, что Соня мне ответила. Шел завтракать, стараясь успеть до того, как отец сядет за стол, а потом обзванивал немногочисленные компании, вакансии которых находил в Интернете. Даже подумывал встать на биржу, в которой не видел для себя никакого толка.

      На город опустилась настоящая осенняя хандра. Натянув капюшон пониже и грея руки в карманах, я шел, сопротивляясь ветру, чувствуя на лице мелкие холодные брызги. Раз за разом меня отвергали стандартным: «мы вам перезвоним». Все чаще резкие звуки – гудки машин, звонки телефонов, громкий лошадиный смех или крики – вызывали головную боль. Поначалу недолгую и резкую, а затем ноющую, нежелающую проходить.

      Нервы были на пределе. Я ненавидел этот мир, этот город, всех людей вокруг. Они были удачливее меня, у них была цель, было свое место в жизни. Они знали