.

руки? Сами знаем: пустите руки! А ты вытащи!

      – Да нешто его так вытащишь? Надо за голову!

      – А голова под корягой! Знамо дело, дурак!

      – Ну, не лай, а то влетит! Сволочь!

      – При господине барине и такие слова… – лепечет Ефим. – Не вытащите вы, братцы! Уж больно ловко он засел туда!

      – Погодите, я сейчас… – говорит барин и начинает торопливо раздеваться. – Четыре вас дурака, и налима вытащить не можете!

      Раздевшись, Андрей Андреич даёт себе остынуть и лезет в воду. Но и его вмешательство не ведёт ни к чему.

      – Подрубить корягу надо! – решает, наконец, Любим. – Герасим, сходи за топором! Топор подайте!

      – Пальцев-то себе не отрубите! – говорит барин, когда слышатся подводные удары топора о корягу. – Ефим, пошёл вон отсюда! Постойте, я налима вытащу… Вы не тово…

      Коряга подрублена, её слегка надламывают, и Андрей Андреич, к великому своему удовольствию, чувствует, как его пальцы лезут налиму под жабры.

      – Тащу, братцы! Не толпитесь… стойте… тащу!

      На поверхности показывается большая налимья голова и за нею чёрное аршинное тело. Налим тяжело ворочает хвостом и старается вырваться.

      – Шалишь… Дудки, брат. Попался? Ага!

      По всем лица разливается медовая улыбка. Минута проходит в молчаливом созерцании.

      – Знатный налим! – лепечет Ефим, почёсывая под ключицами. – Чай, фунтов десять будет…

      – Н-да… – соглашается барин. – Печёнка-то так и отдувается. Так и прёт её из нутра. А… ах!

      Налим вдруг неожиданно делает резкое движение хвостом вверх и рыболовы слышат сильный плеск… Всё растопыривают руки, но уже поздно; налим – поминай как звали.

      Пересолил

      Землемер Глеб Гаврилович Смирнов приехал на станцию Гнилушки. До усадьбы, куда он был вызван для межевания, оставалось ещё проехать на лошадях вёрст тридцать-сорок. (Ежели возница не пьян и лошади не клячи, то и тридцати вёрст не будет, а коли возница с мухой да кони наморены, то целых пятьдесят наберётся.)

      – Скажите, пожалуйста, где я могу найти здесь почтовых лошадей? – обратился землемер к станционному жандарму.

      – Которых? Почтовых? Тут за сто вёрст путевой собаки не сыщешь, а не то что почтовых… Да вам куда ехать?

      – В Девкино, имение генерала Хохотова.

      – Что ж? – зевнул жандарм. – Ступайте за станцию, там на дворе иногда бывают мужики, возят пассажиров.

      Землемер вздохнул и поплёлся за станцию. Там, после долгих поисков, разговоров и колебаний, он нашёл здоровеннейшего мужика, угрюмого, рябого, одетого в рваную сермягу и лапти.

      – Чёрт знает какая у тебя телега! – поморщился землемер, влезая в телегу. – Не разберёшь, где у неё зад, где перед…

      – Что ж тут разбирать-то? Где лошадиный хвост, там перед, а где сидит ваша милость, там зад…

      Лошадёнка была молодая, но тощая, с растопыренными ногами и покусанными ушами. Когда возница приподнялся и стегнул её верёвочным кнутом, она только замотала головой, когда же он выбранился и стегнул её ещё