Пещера. Марина и Сергей Дяченко

временем мужская игра выплеснулась за границы игрушечного поля; вооружившись вениками, хоккеисты гоняли по квартире теннисный мячик. Павла добиралась до своей комнаты с предосторожностями, как альпинист на лавиноопасном участке. В коридоре ей досталось мячиком по щиколотке – Митика восторженно завопил; Павла плотно закрыла за собой дверь, села на диван и поставила на колени оранжевую коробку телефона.

      «Он мне кассет не даст». – «Да? А зачем ты тогда мне нужна?.. Учись, милая, разговаривать с людьми, надо, чтоб дал… Позвони ему, похвали последнюю премьеру, ну, что хочешь…»

      Павла поморщилась.

      Собственно, что страшного? Что тяжелого и печального осталось в жизни, если саага больше – не будет?.. Подумаешь, какой-то зазнавшийся режиссер. Велика важность…

      Гудки длились так долго, что она уже потянулась к рычагу, и в этот самый момент на том конце провода послышалось мрачное:

      – Говорите!

      Павла растерялась. Она, собственно, и позвонила затем, чтобы говорить, – но не ждала такого грубого и настойчивого побуждения.

      – Говорите, ну?..

      – Добрый день, – пролепетала Павла нежным голоском, одновременно игривым и елейным. – Господин Кович?

      – Ну, – с отвращением подтвердила трубка.

      – Вас беспокоит студия художественных программ, четвертый канал… Мы готовим передачу о вашем тво…

      – Имя режиссера.

      – Что? – сбилась с речи Павла.

      – Имя режиссера передачи, не ты же ее делаешь, да?

      За дверью пронзительно завопил Митика. Павла заткнула свободное от трубки ухо.

      – А… режиссера? Господин Раздолбе… Господин Мырель, автор цикла о…

      – Что, он сам не может позвонить?

      – А… Я ассистент и хотела бы… кассеты…

      – Потом, – сухо бросила трубка. – Я занят.

      Короткие гудки.

      «Найди хорошие слова… Работай. Хочешь сделать карьеру – учись…»

      Павла вздохнула.

      Похоже, ей никогда не сделать карьеру.

* * *

      Сарна брела, низко опустив изящную голову, обратив раструбы ушей к земле.

      Камень отзывается первым. Камень вздрагивает от шагов, и отзвуки их, глухие и звонкие, разносятся на много переходов кругом, и сарна знает, что минуту назад в кривом коридоре двумя ярусами выше жадный коричневый схруль задрал самку тхоля. Задрал, утолив жажду крови, и теперь не знает, что делать с костлявым растерзанным тельцем, – и без того сыт…

      Дыхание. Сарне казалось, что она слышит его со всех сторон – разными голосами дышал сырой ветер. В темноте переходов толстый, громоздкий барбак гнался за барбачихой – и догнал, и к любовному игрищу примешалась изрядная доля жестокости. Барбаки похотливы; сарна испуганно дернула ушами.

      Ее манила вода, но путь к реке перегорожен был страхом. Она бродила в дальних, пустынных коридорах, ловила ушами вздохи и отзвуки, но – все яснее и четче – осознавала наползающую, сочащуюся из провалов беду.

      Она