Пещера. Марина и Сергей Дяченко

почему ты не говоришь, что меня спас? – спросила Махи, водя сухой травинкой по кромке нижней губы.

      – Почему? – переспросил он тупо.

      – Ну, ты мог бы сказать… оправдаться… что ты меня спас… раз уж так вышло, что должны были тебя убить, а убили папу…

      – Почему я должен оправдываться?

      …Тяжелое тело, проворачивающееся вокруг торчащей из живота оси…

      – А правда, – спросила Махи, не поднимая головы, – что оттудиков присылают к нам, чтобы они отравляли колодцы?

      – Разве я отравил хоть один колодец? – спросил он устало.

      – Откуда мне знать? – Махи вздохнула. – Зачем они, эти оттудики, вообще тогда нужны?

      – Давай поспим. – Он пристроил под голову рваную сумку. – Сейчас выспимся – ночью пойдем…

      – Ночью… – сказала Махи испуганно. – Здесь, в горах… Ночью…

      – Не бойся, – сказал он неуверенно.

      Песок на солнце казался огненно-белым. Тень, в которой укрылись путники, казалась черной как ночь.

      – Мы все равно не дойдем, – сказала Махи равнодушно. – Здесь посты… здесь щели, горные княжества, облавы на бродяг, на чужаков и на оттудиков… Тайко, а правда, что ТАМ хорошо?

      – Да, – сказал он не задумываясь. – Там очень хорошо, Махи. Там люди не убивают людей…

      – Почему же ты пришел СЮДА?

      Он не ответил.

      – Может быть, ты не хотел сюда идти? – продолжала допытываться девочка. – Может быть, тебя послали?

      – Кто же мог меня против моей воли послать?

      Махи удивилась:

      – Разве некому?

      Тень передвинулась; бродяга подтянул сумку на новое место и снова лег, вытянув ноги.

      – Тайко… Это твое настоящее имя?

      – Почти.

      – А сколько тебе лет, Тайко?

      Он молчал.

      – Ну, восемнадцать есть хотя бы? – Она была очень серьезна, как будто от ответа на этот вопрос зависело нечто важное.

      – Мы дойдем, – сказал он сквозь зубы.

      Махи вздохнула – устало, по-взрослому.

      Гремели цикады. По склону далекой горы пылила еле различимая отсюда повозка; бродяга поднялся на локте. Всмотрелся, прищурив глаза.

      – Они не думали, что оттудики бывают такими молодыми, – сказала Махи, глядя вдаль. – Иначе они подумали бы на тебя… И не трогали бы моего папу.

      Бродяга молчал.)

* * *

      Павла возвращалась в сумерках.

      Шла, низко опустив голову, покачивая тяжелым дипломатом; уже в который раз за прошедшие несколько дней она ощущала себя сбитой с толку. Вроде бы и ждала звонка – а вот теперь и сама не рада, потому что ее встреча с Тританом произойдет не в ресторанчике «Ночь», а в очередном кабинете с хромом и никелем, с зубоврачебными креслами, сенсорами и прочей ерундой…

      Носились туда-сюда разноцветные машины; Павла с удивлением осознала, что идет по самой дальней от них траектории – по кромке газона и тротуара. И шкурой чувствует, когда кто-то из беспечных водителей превышает скорость.

      Странно.

      С того самого момента, как Кович рассказал ей про некую серую