Мортон-Холл. Кузина Филлис. Элизабет Гаскелл

Только я их в глаза не видывал.

      – До фермы отсюда рукой подать, – подойдя к окну, услужливо сообщил трактирщик. – Вон, гляньте-ка, за той клумбой с мальвой терновник в саду, видите? А выше пучок чудны́х каменных труб. Это и есть их «Надежда». Ферма старая, но Холмен ведет свое хозяйство как надо.

      Мистер Холдсворт проворнее меня встал из-за стола и подошел к окну посмотреть. Услыхав последнюю реплику трактирщика, он с улыбкой обернулся ко мне:

      – Согласитесь, крепкий хозяин – редкая птица среди сельских священников!

      – Прошу прощения, сэр, но я уж скажу по-своему: пастор Холмен! Для нас священник – служитель Англиканской церкви, и нашему настоятелю обидно было бы слышать, если бы кто-то назвал этим словом раскольника. Так вот, пастор Холмен с хозяйством управляется не хуже заправского фермера. Пять дней в неделю трудится на себя и два – на Господа Бога; и еще неизвестно, какому труду отдает больше сил. По субботам и воскресеньям он пишет проповеди и посещает свою паству в Хорнби, а в понедельник с пяти утра встает за плуг и пашет, как простой неученый крестьянин… Но у вас обед стынет, джентльмены!

      Мы вернулись за стол, но через некоторое время мистер Холдсворт нарушил молчание:

      – На вашем месте, Мэннинг, я бы навестил родственников. Сходите хоть поглядите на них, пока мы дожидаемся сметы от Добсона, а я посижу в саду, выкурю сигару.

      – Благодарю, сэр. Но я их совсем не знаю и не уверен, что хочу узнать.

      – Тогда к чему было расспрашивать о них? – Он быстро взглянул на меня. (Мистер Холдсворт не признавал бесцельных слов и поступков.) Я ничего не ответил, и он продолжил: – Ну же, решайтесь! По крайне мере, посмо́трите, что представляет собой этот пастор-пахарь. Потом расскажете, любопытно будет послушать.

      Я привык во всем подчиняться ему, его авторитет и влияние были столь велики, что я беспрекословно отправился выполнять поручение, хотя мне легче было бы взойти на эшафот. Трактирщик, по обычаю всех деревенских трактирщиков навостривший уши, проводил меня к выходу и несколько раз повторил, куда и как идти, словно я мог заблудиться по дороге длиной двести ярдов! Но я терпеливо слушал его указания, радуясь любой отсрочке, чтобы собраться с духом, прежде чем ни с того ни с сего предстать перед незнакомыми людьми.

      Итак, я нехотя побрел по проселочной дороге, сшибая прутиком верхушки сорной травы, и за первым или вторым поворотом увидел перед собой ферму. От тенистого, поросшего травой проселка фермерский дом был отделен садом; впоследствии я узнал, что у домочадцев он назывался «двор» – вероятно, потому, что был обнесен низкой стеной с решеткой поверху. Большие двустворчатые ворота с колоннами, увенчанными каменными шарами, соединялись с парадным входом мощеной дорожкой. Однако обитатели дома, как правило, не пользовались ни импозантными воротами, ни парадной дверью; вот и в тот день ворота оказались заперты (хотя дверь была открыта настежь). Я пошел в обход вдоль ограды по едва заметной в траве тропке, миновал