Погребенный великан. Кадзуо Исигуро

он сказал, громко и уверенно:

      – Не волнуйся, принцесса. Ты только не волнуйся.

      Аксель понимал, как мало в этих словах было смысла, поэтому очень удивился, когда толпа затихла, и даже вдова кузнеца отступила назад. Только тогда он понял, что силу возымели не его слова, а появление у него за спиной священника.

      – Что это за выходки в Божий день? – Священник широкими шагами прошел мимо Акселя и свирепо глянул на разом примолкшую толпу. – Ну?

      – Это все госпожа Беатриса, сэр, – сказала вдова кузнеца. – Она раздобыла свечу.

      Лицо Беатрисы снова превратилось в напряженную маску, но она выдержала взгляд священника.

      – Вижу, что это правда, госпожа Беатриса. Но ведь вы помните, что совет постановил, что вам с мужем запрещено жечь свечи у себя в комнате.

      – Ни он, ни я в жизни еще ни одной свечи не опрокинули, сэр. Мы отказываемся ночь за ночью сидеть в темноте.

      – Таково решение, и вы будете ему подчиняться, пока совет его не отменит.

      Аксель увидел, как ее глаза вспыхнули гневом.

      – Это просто бессердечие. Вот что это такое, – она произнесла это тихо, словно выдохнув, но в упор глядя на священника.

      – Отберите у нее свечу, – потребовал тот. – Делайте, как я сказал. Отберите.

      К Беатрисе потянулось несколько рук, но Акселю показалось, что она не совсем поняла, что сказал священник. Потому что продолжала стоять в центре давки с непонимающим взглядом, все так же вцепившись в свечу, словно повинуясь позабытому инстинкту. Потом Беатрису охватила паника, и она снова было протянула свечу Акселю, но пошатнулась под напором толпы. Не упав из-за плотно окруживших ее односельчан, Беатриса пришла в себя и снова протянула свечу мужу. Аксель попытался схватить ее, но свеча исчезла в чужой руке, и тут же прогремел голос священника:

      – Довольно! Оставьте госпожу Беатрису с миром, и чтобы никто не смел сказать ей дурного слова. Она старая женщина и не понимает всего, что творит. Довольно, я сказал! Не подобает так вести себя в Божий день.

      Наконец, дотянувшись до Беатрисы, Аксель заключил ее в объятия, и толпа постепенно рассеялась. Когда он вспоминал тот миг, ему казалось, что они простояли так очень долго, обнимая друг друга, и она положила голову ему на грудь, так же, как в день появления странницы, словно просто устала и хочет перевести дух. Он все держал ее, и священник снова велел толпе разойтись. Когда они наконец отстранились друг от друга и осмотрелись, то обнаружили, что стоят в одиночестве рядом с коровьим пастбищем с деревянными воротами, запертыми на перекладину.

      – Да разве это важно, принцесса? На что нам сдалась свеча? Мы отлично привыкли обходиться без нее. И разве не хватает нам беседы для развлечения, со свечой или без?

      Аксель пристально посмотрел на жену. Беатриса выглядела задумчивой и не особенно расстроенной.

      – Мне жаль, Аксель. Свечи больше нет. Мне нужно было держать ее в секрете, чтобы никто, кроме нас, о ней не знал. Но я слишком обрадовалась, когда