Ты умер, но научил меня жить. Юлия Владимировна Пастух

«Так, не раскисать. У меня сынок. Есть на кого силы тратить», но как же мерзко от этого праздника лицемерия. А может я слишком накручиваю? Но расслабиться не выходит. Никто не учил, как ЭТО расслаблять!

      И вот улучаю момент и, пока малыш заснул, утаскиваю супруга – молодого бойца в подъезд. Мне нужно ещё раз посмотреть ему в глаза.

      – Как ты думаешь, мне будет легко без тебя с малышом?

      Молчит, курит, глаза прячет. Потом обнимает и говорит:

      – Я буду писать тебе часто часто. И ты мне пиши всё всё.

      Я не выдерживаю, и слеза скатывается. И что тут поделаешь? Мне 20 и я полна веры в чудеса, несмотря ни на что!

      Видимо если писать «ВСЁ ВСЁ» – как-то облегчит мне жизнь? И хочу я этого или нет – мне придётся проверить это на практике.

      О том, как тяжело жить с малышом в общаге на пятом этаже, думаю, не стоит особо рассказывать. Будет выглядеть как нытьё.

      Справлялась. Как? Бог его знает, откуда у женщины берутся силы! Коляску с сыном и продуктами на руках на пятый этаж… Еле выпрашиваю у вахтёрши разрешение оставлять коляску внизу. А душ в подвале. И чтобы помыться, нужно скакать туда.

      Почему не осталась у свекрови? Не смогла. Внутри ощущала себя преданной. Ведь не секрет, что связи были именно у неё. И обвинять то не в чем. Сын её, и заботилась она, прежде всего, о нём. И я никогда напрямую не спрашиваю, но и так было понятно, что мне ставили препятствия с целью, чтобы я сломалась и оставила их сына в покое. А я в то время просто была 20-летней молодой мамой…

      А моя мама, ну это тоже отдельная песня. Но нужно отдать ей должное, первые симптомы заметила именно она.

      Когда мои родители приехали ко мне и увидели, что я кряхчу от усталости, предложили забрать. И мама как то обеспокоенно спросила о здоровье сына.

      И я до её вопроса, отмахивалась от плохих мыслей и ощущений, и вдруг поняла, что зря. Он стал всё чаще покряхтывать и постанывать. Словно пробежал стометровку. Врачи осматривали и не находили причин. А у него начали синеть губки после кормёжки. Я и так на взводе, а тут напугалась как следует.

      Потом мой разум стал помутняться от усталости и постоянного напряга.

      Но я упорно гнала плохие мысли…

      И вот уже и его родители подключились…

      Это был очень неврозный весенний вечер, когда я вызвала скорую. Нас положили в детскую инфекционку.

      Я сама в больницах не лежала, и это было ужасно некомфортно. Я пыталась успокоить себя какими то действиями. И не замечать, что неуютно мне в большой общей палате.

      Нам назначили узи. И приехал дедушка. Папа мужа. Мы стояли в коридоре, внутри я вся тряслась от страха.

      Вот и кабинет. Сынулька капризничает, я его успокаиваю, как могу. Уставшего вида врач посапывает и водит своим прибором и молчит. Я пытаюсь спросить, что там? Он говорит коротко:

      – Всё, ждите в коридоре!

      Я вытираю малыша и выхожу. Одеваю его на столике и жду вердикт. Дед тоже молчалив, а что говорить? Такой напряг – можно ножом резать на тонкие