Зловещие тени Стинадлы. Вадим Россик

экономика вроде немного оклемалась.

      Отвечаю на видеозвонок. Агафон, как всегда, великолепен: небритый, непричёсанный, в растянутой линялой майке. Зато с незатухающей улыбкой на устах. Приветствую его нашим традиционным:

      – Привет, братан!

      – Привет!

      – Как жизнь? Как паппа мио?

      Незатухающая улыбка тут же тухнет, Агафон с горечью произносит:

      – Да какая это жизнь? Сплошная нервотрёпка. Папа повадился хранить сало в банках из-под сгущенки. Сначала замораживает банки в морозильнике, а потом кладёт на батарею и размораживает. Так вкуснее!

      – Ты уже пробовал? – задаю я опрометчивый вопрос.

      – Боже меня упаси! – выкатывает глаза Агафон. – А вчера папа где-то оставил свой портфель. Дома очень горевал и убивался. Мол, такие важные вещи были в этом чёртовом портфеле! Потом не выдержал и убежал его искать. Пока он бегал, сосед принёс портфель. Нашёл возле помойки. Я открыл, а там один мусор. Представляешь?

      – А что папа?

      – А что папа? Папа был счастлив, как слон, опять обретя свой портфель.

      С минуту оба почтительно молчим.

      – В общем, как говорит сам папа, от старости до глупости один шаг, – нарушает паузу Агафон. – Причём, этот шаг необратим. Теперь он только и может, что с важным видом шептунов пускать. А что интересного в вашем золотом миллиарде?

      Кратко рассказываю брату о литературном конкурсе.

      – А тебя пригласят в Прагу? – интересуется Агафон.

      – Не знаю. Наверное.

      – А ты поедешь?

      Я вздыхаю:

      – Вряд ли. Марина работает, а одного меня она не пустит.

      – Жаль. Говорят, Прага – очень красивый город. Злата Прага.

      – Подумаешь, какая-то несчастная Злата Прага, – кривлю я душой. – Зато я был в Париже и видел Мону Лизу! Вот, как тебя сейчас.

      Агафон смеётся…

      Пообщались, разъединились. «Пока! – Пока!»

      Агафон – это ниточка, связывающая меня с прошлым. Есть ещё сын Роберт, но это скорее моё будущее. С Робертом я тоже иногда обмениваюсь видеозвонками. Часто не получается. То он занят, то я не могу. Не мы такие – жизнь такая. Постукиваю пальцами по столу. На моём тайном языке это означает: «Хоть себе-то не ври, папаша». Ну, о’кей. Признаю, что я никчёмный родитель.

      Чувствую общее окостенение организма. Значит, пора сделать кофепаузу. Выволакиваю себя из-за компа, веду на кухню. Кофе – это удовольствие, которое у меня ещё осталось. Удовольствие и подспорье. Заодно съем что-нибудь съедобное.

      На кухне сидит Марина и под Джей Ло из радио самозабвенно хрустит сушками. В доказательство того, что Россия и Казахстан являются разными странами, Марина называет сушки калачиками и ест их с маслом. Кстати, в Нашем Городке работают два магазина, торгующих привычными для русаков продуктами: водкой, солёными огурцами, пельменями, колбасой, сгущёнкой, конфетами, сушками… Мы называем эти магазины «большой русский» и «маленький русский». Раньше был ещё один «русский» магазин, но он не выдержал конкуренции и недавно закрылся.

      Я с иронией замечаю:

      – Вот видишь, напрасно ты