Союз хищников. Максим Шаттам

Кале. Здесь, конечно, временные рамки приблизительнее. Подруга говорит, что видела, как Армель поджидала клиентов у леса днем 14 сентября, потом о ней никто не слышал, пока не нашли останки. Но и здесь судмедэксперт практически уверен, что смерть наступила не позже 15-го числа. Мы не станем начинать все сначала и терять еще десять дней, потому что усомнились в экспертных заключениях.

      – Почему мы в основном концентрируемся на Звере? – спросил Сеньон. – Почему не на другом, Фантоме?

      – Потому что там два преступления в городской среде и ни одной зацепки. Он чрезвычайно осторожен. Ничего не оставляет на волю случая. И очень хладнокровен.

      – Но в городе как раз больше шансов найти свидетеля!

      – Я уже в это не верю – мы сделали максимум в плане расследования. Если мы и найдем улики, то на Зверя. Он импульсивнее, не так хорошо владеет собой, как тот. Наверняка он делает ошибки.

      Сеньон широко раскрыл глаза и с сомнением поджал губы.

      – Хотелось бы надеяться! А то мы плаваем в открытом океане, кишащем акулами, и ни одного корабля, идущего к нам на помощь, капитан!

      – Всему свое время, Сеньон, всему свое время. Парень не гений, он не родился в рубашке. Обязательно что-то будет. Всегда что-то найдется. Оно лежит у нас под носом, главное, искать – внимательно и упорно.

      Людивина наблюдала за Алексисом из-под светлых кудряшек. С начала разговора она не пошевелилась.

      – Видишь, ты справляешься не хуже Микелиса, – сказала она ему с заговорщицкой улыбкой. – Так что мы ничего не потеряли.

      Алексис пожал плечами.

      Он двигался через это море насилия наугад, ощупью, медленно, шаг за шагом, не зная, где он и куда тащит за собой девятерых людей, которые занимались этим делом с утра до ночи. Микелис же знал океан лучше, чем кто-либо.

      Нет, если подумать, Микелис сам был океаном.

      Его разум пропускал через себя каждую крупицу насилия, как молекулу воды. Он понимал язык насилия. И подобно тем гроссмейстерам, которые видят на несколько ходов вперед, Микелис охватывал преступный мир в целом и царил на шахматной доске. В этом была его сила.

      Алексис вздохнул и снова сел на стул.

      Он-то даже не умел играть в шахматы.

* * *

      Незадолго до шести вечера троица подняла голову от экранов компьютеров и досье, услышав торопливые шаги в коридоре. Дверь распахнулась, и появилось по-детски пухлое лицо Лионеля Тейкса, одного из следователей.

      – Бегите срочно смотреть новости BFM, ребята! Бросайте все!

      Все вскочили и ринулись в большую комнату к висящему на стене телевизору.

      На экране мелькали кадры репортажа.

      Станционная платформа. Мечущиеся в панике фигуры людей. Вой сирен, красные и белые сполохи мигалок пожарных машин. Лица, искаженные страхом, горем, непониманием. Картины паники. И мужской голос за кадром, бесстрастный, как бы контрастирующий с происходящим, отчетливо выговаривающий каждое слово, словно это могло снизить градус кошмара: «…На данный