Союз хищников. Максим Шаттам

и так достаточно мутно. На что она нам?

      – Нет ничего более одинокого, чем серийный убийца, и тем не менее у нас есть по крайней мере двое, которые для прикола подписываются этой буквой. То же самое делают педофил и парень на вокзале. Если мы узнаем, что означает эта буква, возможно, мы сможем понять, как они познакомились. И как до них добраться. Помнишь, как тот панк говорил о знакомых Жозефа Селима?

      – Он говорил «они».

      – Как будто он их боялся. Хотя ни разу даже не видел. Селима, должно быть, напугал его до чертиков. Сомневаюсь, что этот парень тратил свой скудный доход в интернет-кафе, чтобы поболтать на каком-нибудь форуме. Он кого-то встретил. Может быть, Фантома или Зверя. Или обоих. Они наговорили ему про то, что означает это *e. Наговорили столько, что он включился. Это лозунг. Клич. Призыв. Нам нужно понять, к чему.

      Они успели перехватить профессора Карриона, прежде чем он успел выйти через маленькую дверь в другом конце зала.

      Алексис предъявил удостоверение и без лишних формальностей объяснил причину своего прихода.

      Каррион был невысоким, коренастым, небритым мужчиной, от которого пахло старостью и пылью. Он внимательно выслушал немногословные пояснения жандарма и кончиками пальцев взял бумагу, а потом тут же вернул ее.

      – Вам это что-то напоминает?

      Лингвист кивнул:

      – Да, кое-что известно.

      Он взял мел и начал рисовать символ на доске.

      – Это индоевропейский корень.

      На лицах Алексиса и Людивины читалось непонимание.

      – Доисторический язык, лежащий в основе языков Европы и Азии, если хотите, – пояснил профессор. – Что? Вы не знали, что изначально существовал праязык?

      – Я никогда об этом не думала, – призналась Людивина.

      Профессор огорченно поморщился, прежде чем продолжить:

      – Большинство языков мира – продукт эволюции древних языков, которые почти все восходят к одному предку. Когда-то давным-давно люди говорили на языках или наречиях, имеющих много общего, идущих из одной отправной точки. То, что вы мне показываете, – это радикал, древний корень исходного языка. Звездочка перед буквой е говорит об этом довольно ясно.

      – И этот радикал что-то значит? – спросила Людивина.

      – Да, он означает «это», «этот» или даже «вот этот». Например, в протогерманском языке он дал *ains, а затем немецкое eins или английское one.

      Профессор, похоже, отнесся к этой истории очень серьезно, поэтому записал каждое слово на доске.

      – «Это»? – повторил Алексис.

      Он разочарованно переглянулся с Людивиной.

      – А оно не может означать ничего другого? – спросила та. – Например, на французском?

      – Напротив! Оно может означать очень многое! В латыни этот радикал дал is, id, ecce, слова с суффиксом – nus. И мы находим его в латинских выражениях, таких как unus, которые, – профессор не торопился, старательно выписывая каждую букву, – давали unio.

      – Что это значит по-французски?

      – Это этимология нашего слова «уния», «союз».

      На этот раз жандармы переглянулись