Разлучный чай. Евгений Шушманов

чтобы вкусить терпкую горечь предстоящего расставания с любимыми, с близкими, с друзьями, со своей молодостью и прошлым.

      Увы, такова жизнь, и порой разлука или уход – её вынужденная необходимость или безусловная закономерность.

      Этот сборник стихов, стихов грустных и порой, может быть, безнадёжных, но всё же честных, выстраданных и лишённых лишних иллюзий с внутренней убеждённостью принимать то, что было, что дано и что будет, должен помочь читателю преодолеть тернистый путь сомнений и обрести житейскую стойкость.

      Жизнь – не всегда радость, бьющая ключом, и надо иметь мужество и мудрость принимать её такой, какая она есть.

      Спасибо за прочтение и понимание.

      Разлучный чай

      Задыхаясь, я крикнула: «Шутка

      Всё, что было. Уйдешь, я умру».

      Улыбнулся спокойно и жутко

      И сказал мне: «Не стой на ветру».

(Анна Ахматова)

      Мы с тобой на прощание чаю попьём,

      вот варенье, берёг для тебя, из морошки,

      помолчим, притворяясь, что прошлое ждём,

      и, как принято встарь, посидим на дорожку.

      Чтобы горечь разлуки язык ощутил,

      заварю кипятком на двоих чай покрепче,

      пусть придаст нам обоим отчаянных сил,

      чтоб друг другу в глаза не смотреть было легче.

      В бликах вазы хрустальной – курабье и зефир,

      и любимые с детства тобою конфеты,

      я не буду грустить, как обманутый Лир,

      да и ты веселиться не будешь Джульеттой.

      В сладкозвучный фарфор чай горячий нальём,

      обожжёмся глотком, словно ложью, привычно,

      прежде мы не сидели с тобой так вдвоём

      с безразличным лицом, соблюдая приличье.

      Перекинемся словом, помолчим о своём,

      подсластим, как судьбу, чай конфетой с печеньем,

      может, главное что-то сейчас предаём,

      но оно для тебя не имеет значенья.

      Тяжело, чего нет, словно крест свой нести,

      оставаться друзьями ты мне не предложишь,

      я скажу: «Не грусти…», ты в ответ мне: «Прости…»

      и от дома ключи в блюдце молча положишь.

      Изогнёшься спиной, разрешив приобнять,

      занырнёшь в свою шубку игриво, как кошка…

      Чем мне боль нестерпимую в сердце унять,

      снова видя вблизи твою мочку с серёжкой?

      На прощанье не будем словами сорить,

      ты иди, тебя ждут у подъезда в машине…

      Постарайся его, как меня, не любить

      и… надень капюшон, после чая – простынешь…

      Милая

      Что ж ты, милая, снова мне врёшь,

      сыплешь солью на старую рану,

      ты же знаешь – мне вынь да положь

      только правду одну, без обмана.

      Почему мне в глаза не глядишь,

      избегаешь ответов упрямо

      и зачем свою тайну хранишь,

      не решаясь всё высказать прямо?

      Отчего, по причине какой,

      на груди своей руки скрестила,

      как в обнимку с душевной тоской,

      так, что имя моё позабыла?

      Тяжело, видно, правду нести

      и держать её в сердце под спудом,

      словно просит оно: «Отпусти,

      мне совсем от любви твоей худо…»

      Вот ресницы свои подняла

      и шепнула, как будто убила:

      «Ты прости, что я рядом была,

      я тебя никогда не любила…»

      Кислород

      Промокло небо ветхой ржавой крышей,

      дождь восемь дней, как океан сквозь сито,

      и тучи злостью откровенной дышат,

      лимит превысив водного кредита.

      А мы в мансарде рядышком, как капли,

      сливаемся в одну, подобно ртути…

      В окне ворона замерла, как цапля,

      увидев нас, не понимая сути.

      Дождь барабанит в такт ударам сердца,

      то пульс замрёт, то участится снова,

      и частота растёт до мегагерцев[1],

      когда звучит одно бессвязно слово.

      Ты говоришь, лукавя, то, что любишь,

      и в эту ложь отчаянно я верю,

      хотя известно – правду не подкупишь,

      но малодушно сердцу лицемерю.

      Ведь дождь уймётся, и подсохнут лужи,

      и

1

Мегагерц – частота один миллион колебаний в секунду.