Подари мне надежду. Светлана Петровна Соловьёва

терапевту, узнать результаты обследования отца.

      Ирина Максимовна приятная, средних лет женщина, внимательно посмотрев на Надю маленькими, глубоко посаженными глазами, выглядывающими из-под узеньких, как ниточки бровей, с грустью вздохнула.

      – Проходите, Надежда Анатольевна! – предложила Ирина Максимовна, взяв новую, подписанную карандашом, папку. Подождала, пока Надя опустится на стул, и тихо произнесла: – Надежда Анатольевна, извините, что приходится говорить неприятные вещи, но вынуждена сообщить…, – и замолчала недоговорив.

      Остановив дыхание, Надя со страхом замерла, понимая, что сейчас сообщат что-то страшное. Где-то далеко в глубине души надеясь, что подозрения напрасны и у папы не нашли ничего серьёзного.

      – Я, как доктор доктору хочу сказать, что дела у вашего папы не очень хорошие, – слова прозвучали как приговор.

      – Что вы обнаружили? – с трудом проговорила Надя.

      – Надежда Анатольевна, только не волнуйтесь раньше времени! С сахаром вы оказались правы – скачки до семнадцати. Диабет и сильно запущенный, отсюда всё вытекающее.

      Держась за сиденье стула, Надя сжимала его с такой силой, что заломило пальцы.

      – Но это – не приговор! – видя, что та уходит от сути вопроса, сказала Надя. – Сахар можно стабилизировать и поддерживать в дальнейшем. С этим живут! Что ещё?

      – Да, вы правы! – с сожалением произнесла Ирина Максимовна. – Мне очень жаль, но вторая совершенно не зависящая от сахара болячка уже намного серьёзнее.

      – Что, что???

      – Слишком поздно привели его!

      У Нади выступили на глазах слёзы. Ирина Максимовна подала бумажную салфетку.

      – Как ни прискорбно, но у него рак пищевода, – вздохнув произнесла она.

      – Но он хорошо кушает, глотает без труда, – в растерянности проговорила Надя.

      – Голубушка, вы же понимаете, что стадия, на которой он сейчас находится, видимых признаков просто не подаёт.

      – Тогда операция?!

      Доктор, понимая её состояние, старалась говорить как-то помягче. Но как помягче можно сообщать такие страшные новости? В данной ситуации, как ни подбирай слова, они в любом случае будут приговором.

      – Поздно!

      – Сколько ему осталось?

      – Полгода, год. Счёт пойдёт с того момента, как он откажется от пищи, будет только пить.

      Закрыв лицо руками, Надя заплакала. Ирина Максимовна подошла и села на стул рядом.

      – Надюша, держитесь! – ласково, по-матерински произнесла она. – Нужно набраться терпения, сил, вам ведь придётся рассказать маме.

      – А как же папа?

      – Я, как лечащий врач, поговорю с ним сама. Завтра утром пусть придёт.

      Надя поднялась и, забыв попрощаться, вышла из кабинета. Ушла в туалет, умылась, смыв небольшой макияж, подержала лицо над сушилкой для рук и, немного успокоившись, пошла в свой кабинет.

      Мужчины закончили монтаж и собирали инструменты. Она молча села на высокий стул и проверила работу стоматологической установки. Проконтролировав