Детектив для неправильных людей. Ольга Назарова

опустилась тарелка с горкой бутербродов – Хантеров уже успел по-хозяйски распорядиться найденными продуктами.

      – Давай-давай, нам потом поговорить надо, а то так ты ещё, чего доброго, в обморок свалишься.

      Маша хотела сказать, что если она тогда, десять лет назад туда так и не свалилась, хоть мечтала об этом – выключиться и ни о чём не думать, то сейчас и подавно глупостями заниматься не собирается. Хотела, но передумала.

      – Всё. Хватит. Сейчас мне бы с настоящим разобраться, а прошлое… Я его уже пережила! – всё-таки десять лет прожиты были не зря, наращена толстая «словонепробиваемая» шкурка, пережиты мелкие и крупные подставы, подлости коллег, «шпильки», предательства знакомых, сплетни и интриги подруг…

      Маша стала представлять себя броненосцем – этаким танком пятьдесят второго размера, с нехорошим главбуховским прищуром и хваткой стального капкана.

      Её крайне сложно было вывести из себя какой-нибудь глупостью, типа укола по поводу лишнего веса:

      – Дорогая, а это вовсе не лишний вес, а жизненный опыт и харизма, накопленные в стратегически важных местах! – это её выражение ушло в массы и активно употреблялось коллегами.

      Начальство, после недавнего балансирования на грани банкротства и внезапного спасения главбухом, стало Марию Владимировну очень ценить и даже почти что беречь, подчинённых она подобрала удачно, в семье всё благополучно, и это главное! Только вот, кто же среди этого благолепия подвёл тот самый проклятый провод к её благополучной и спокойной жизни?

      Провод внезапно представился настолько ярко…

      – Заканчивай поливать слезами еду, – Хантеров так злился, что, кажется, мог бы разнести в клочья весь этот дачный дом! – Поешь и будем думать! Маша! Хватит, я сказал!

      – Сссейчас! Дай мне минуту!

      Кто бы знал, как трудно смотреть на близкого, очень близкого человека, когда этот человек пытается взять себя в руки, успокоиться, не сорваться в бабский рёв с подвываниями и истерикой. Смотреть можно, тронуть нельзя, даже по-дружески приобнять, даже как обнимают знакомую, когда что-то случилось, и надо просто поддержать…

      Хантеров не выдержал и отвернулся – у Машки так тряслись плечи, что она обхватила их руками, словно удерживая себя на каком-то краю, оттаскивая прочь.

      – Всё, можешь не рассматривать мои занавески, я уже в порядке! – вполне нормальный голос, разве что хрипловатый. – Тем более, что в полной темноте даже ты, со своими кошачьим зрением, красоту и элегантность их расцветки не оценишь! Слушай, ты что, и бутерброды успел маслом смазать? Как ты мог, Хунта! Я ж потом в двери не пролезу от своей обильной харизмы… А это тут чего? Ой, мой любимый трёхслойный бутерброд с сыром. Вредный ты! Моя сила воли против такого не устоит.

      Машка азартно захрустела хлебной корочкой, принюхиваясь к очередному бутерброду, а потом уставилась на бывшего мужа, застывшего у окна как памятник самому себе.

      – Ты не бойся, я рыдать уже не буду, – деловым тоном велела она. – И да… Где там ещё сыр?