Father’s Dance, или Ивана ищет отца. Эдуард Тополь

жиданно музыка обрывается, массовик взбегает на сцену с микрофоном:

      – Внимание! А сейчас еще одна фишка нашего праздника: father’s dance! Для тех, кто не сечет по-английски: отец именинницы приглашает свою дочь! Маэстро, музыку!

      Подросток-«диджей» врубает танго, отец именинницы встает из-за столика, идет к дочке и церемонно приглашает ее на танец. Высокий, моложавый и по-офицерски подтянутый, он красиво танцует со своей 13-летней красавицей дочкой. А вокруг стоят подростки – одноклассники и друзья именинницы, их много, и это в основном девочки… Они смотрят на танец отца и дочки, и среди откровенно завистливых лиц этих зрителей – наша Ивана и рядом с ней ее одноклассник Федя…

      Между тем танец продолжается, и по его ходу то сыплются с эстрады конфетти… то гремит и рассыпается огнями фейерверк, который, по словам массовика, любящий отец дарит любимой дочке…

      Шарах!

      Это Ивана врывается в свою квартиру и с порога швыряет в угол, об стену свою сумочку.

      30-летняя, в форме ж.-д. проводницы, мать Иваны, колдовавшая у плиты, и 50-летняя бабушка, строчившая на швейной машине цветастых «баб на чайник», в оторопи смотрят на нее.

      Теперь мы можем разглядеть квартиру – типичную совковую малогабаритку в провинциальной хрущобе. Каким-то образом тут разместились и раскладной диван, и одежно-бельевой шкаф, и книжные полки, и письменный стол, и торшер, и телевизор – все старое, совковое…

      – Ты чего? – изумилась мать.

      – Где мой отец? – яростно сказала Ивана.

      – А в чем дело? – спросила бабушка.

      – Ни в чем! Я просто спрашиваю: где – мой – отец? Или я выблядок?

      Бабушка возмутилась:

      – Как ты смеешь?!

      – Это не я! Это во дворе пацаны меня так называют.

      Бабушка рванулась к окну:

      – Мерзавцы! Сво…

      – Подожди, – остановила ее мать и повернулась к Иване: – Ты же знаешь: твой папа погиб в Афганистане. Как герой…

      – Врешь! – отмахнулась Ивана, прошла в туалет и хлопнула за собой дверью.

      Мать и бабушка переглянулись.

      Из санузла послышалось журчание.

      Бабушка крикнула:

      – Ты как с матерью разговариваешь?

      Ответом был характерный обвал воды из туалетного бачка. Затем Ивана, на ходу раздеваясь, вышла из санузла.

      – А так! Мне тринадцать лет! Я имею право знать, кто мой отец и где он!

      – Мы же тебе сказали… – сказала бабушка.

      – Хватит! – крикнула Ивана. – Понимаешь? Хватит мне лапшу вешать! Война в Афганистане кончилась в 87-м! Мне что – двадцать лет?

      И Ивана ушла в спальню.

      Бабушка и мать вновь переглянулись.

      Бабушка сложила в картонную коробку штук двадцать «баб на чайник», изготовленных за день, затем разложила диван и стала стелить себе на ночь.

      А в спальне Ивана, лежа на своей узкой койке, уже надела наушники от плейера и «улетела» в музыку модной среди подростков группы «Дважды два».

      Когда мать вошла в спальню – крохотную, как пенал, комнатенку, вдоль стен которой с трудом разместились две односпальные койки и 50-летнее чешское трюмо с зеркалом, – Ивана все так же отрешенно, с закрытыми глазами лежала с наушниками на голове.

      Помявшись, мать тихонько сняла с себя свою проводницкую форму, надела ночную рубашку и, собираясь лечь в свою кровать, выключила свет.

      Но тут Ивана сорвала с головы наушники и рывком села на койке.

      – Блин! Ты мне что-нибудь скажешь?

      – Что? – испуганно спросила мать.

      – Хотя бы его фамилию!

      – У тебя есть фамилия. Давай спать.

      – Я не могу спать! Он мне снится! Он жил с нами или не жил? Ты можешь мне сказать?

      – Он не жил с нами.

      – Это честно?

      – Честно. Спи.

      Ивана резко откинулась на койке – лицом к стене и поджав ноги.

      А ей все равно снился летний парк, музыка, и в этом парке папа – молодой и высокий офицер – несет на плече трехлетнюю Ивану с красным шариком в руках.

      В городском парке Ивана и Федя, положив на стойку тира школьные ранцы, достали из карманов своих потертых и дешевых курток какие-то смятые деньги, уплатили и получили ружье.

      Ивана неумело пристроилась к прикладу, хозяин тира поправил и объяснил, как смотреть в прицел через мушку.

      Стремительно бежит заяц-мишень.

      Ивана стреляет, заяц падает.

      – Я попала! Я попала! – счастливо запрыгала Ивана. – Еще раз!

      Снова бежит заяц.

      Ивана снова стреляет.

      Заяц падает.

      Ивана входит домой, победно бросает портфель и победно говорит бабушке, строчившей на швейной машине очередную партию «баб на чайник»:

      – Я знаю, кто мой отец!

      Бабушка