Все потерять. Ника Лемад

тяжелые слезы из глаз, которые он все пытался сдержать. Удержать внутри с надеждой, пусть крохотной, ничтожной. Не хотел оплакивать Райера, не хотел признавать его гибель. Казалось, что стоит только согласиться – и белоснежный ангел в этот же миг умрет.

      – Ты такой хороший мальчик, – шепнул Донатан в салон, словно Райер сидел рядом и слушал его. – Такой талантливый, такой заботливый. И не в меру отчаянный, лучше бы… – оборвал себя – что толку уже поучать, Райер был таким, каким был. Прокашлялся. Хотел сказать ему: – И за Джуном ты хорошо приглядываешь, спасибо тебе… Сынок… Так жаль, что пропустил всю вашу жизнь… Сквозь мясорубку. Прости.

      Безумно жалел, что не обнял его перед тем, как уехать в Первый центр. Опять заглушил двигатель, когда понял, что уже не разбирает дороги. Прижался головой к рулю, после чего заплакал. Беззвучно, чтобы никто наверху не услышал и не решил, что скорбит. А только сожалеет о том времени, которое не провел с детьми, ставшими предметом торга в политических играх, к которым он сам не имел отношения.

      В Третий центр добрался поздним вечером. Специально объехал штаб, чтобы не видеть, иначе выскочил бы и принялся разгребать завалы.

      Глаза жгло, в горле першило и глава знал, что любой увидевший его сразу поймет, чем он занимался в дороге. Где-то на окраинах центра сформировалась четкая мысль, что Джуна надо забирать. И искать убежища за границей, раз в стране ему не спрятаться. Отыскать специалистов, которые в спокойной обстановке смогут изучить его датчики и отключить, чтобы анатомики не смогли отыскать способ навредить ему издалека. Догадывался, что способностями Джуна заинтересуются и заграничные службы, но пусть лучше служит добровольно, чем так.

      Только кто согласится на конфликт с сильной, процветающей Тельальхой из-за одного-единственного человека? Двух, быстро поправил себя Донатан. Двух братьев.

      Ворота на территорию корпуса открылись, едва Берсона подала сигнал на приемник. На стоянке его уже встречал Хейлис, спрятав руки в рукава своего плаща. Он стоял неподвижно, наблюдая за красным автомобилем, влетевшим на всей скорости и затормозившим с оглушительным визгом почти у самой бетонной стены, которая на этот раз не открыла съезд вниз, в лабораторию.

      – Опечатано, – сообщил Хейлис главе, опустившему стекло. Хмыкнул, разглядев лицо – знал уже о пожаре. Точнее, о подрыве. – У нас траур.

      Протянул замершему Донатану Хоёну лист бумаги с печатями, который тот машинально взял, вглядываясь в мрачные глаза анатомика.

      – Инспектор Хоён?

      Данте Хейлис кивнул на документ, который глава держал в руках, после чего развернулся и пошел к выходу.

      Беспомощно Донатан огляделся, уже зная, что за бумагу дал ему анатомик. Акт о кремации. Столько раз их видел, когда приносили из лаборатории копии для личного дела гвардейцев, но впервые эта процедура так потрясла. Оглушила, ослепила и вогнала в болевой шок. Потряс головой, отбросил акт на сиденье, не став даже читать.

      – Хейлис! – завопил на всю стоянку. Хейлис лишь на