По понятиям Лютого. Данил Корецкий

Я тоже в своем праве!

      – И начхать, что не хочешь. Нам нужно Смотрящего выбирать, а не яйцами трясти. Кандидатура у тебя есть, Редактор?

      – Конечно. Давай тебя выберем.

      – Меня? Почему меня? – Буровой стушевался.

      – Так ты ж тут за всех отвечаешь, рубаху рвешь, вот тебя и надо.

      – Я про себя не говорю…

      – Хорошо. Раз не хочешь, тогда давай Матроса.

      Редактор оскалил рот в улыбке. Он совсем не похож на настоящего редактора из какой-нибудь газеты, пусть даже из самой завалящей «районки». Сухой, костлявый, редкие белые волосенки липнут к черепу. Очки, да. Он скорее похож на деревенского дурачка, которому забавы ради нацепили на нос круглые очки в тяжелой оправе. Но это хитрый и умный вор, который в пятьдесят четвертом распотрошил заводскую кассу подшипникового завода на всю месячную зарплату, причем так и остался не пойманным. А кликуха у него от того, что ловко писал «помиловки» – не одному арестанту по ним срок скинули – хоть на шесть месяцев, хоть на год, но это в неволе дорогого стоит!

      – А чего? Давай меня, я не очкану! Я не против! – Матрос снова сел, развалился на скамье, закинул руку на плечо Редактора. – Если что, так мне почестей ваших не надо, но за общину я кого хочешь порву.

      – Общак ты порвешь, это точно, – выступил Зимарь. – На мелкие лоскуты. Вы там на рынке одни комбинаторы хитрожопые, вам всегда мало. Мотю Космонавта надо, вот кого. У нас в порту хитрожопых не любят.

      – Эт-да. Речпорт всегда поособку держался, чего там, – хмыкнул Редактор.

      – Если в городе чума, в речпорту праздник! – Это уже Кузьма подал голос, не выдержал. – Они завсегда так! Это Космонавт сам так говорил.

      – Когда я говорил? – крикнул Мотя.

      – Когда, когда… Посля вторника среда! У вас все хитрожопые, чего там, одни вы самые правильные на всем свете. Не надо нам таких!

      – Вы на Западном вообще к городу никаким боком, вы лохи колхозные!

      – Ага, хвост тебе там прищемили в прошлый год, когда на Гайкиной хате до труселей проигрался – вот и не успокоишься с тех пор!

      – Кузьма дело говорит!

      – Не надо нам «западных»!

      – Босота речпортовская!

      – Это ты мне сказал, ушлёпок?

      – Космонавт в «рамса» всегда передегивал, ага! Ему только общак держать, мохнорылому!

      – Коряги убрал, ты!

      – Тихо, братва! – взревел Буровой.

      Его не услышали. За столом уже никто не сидел, все вскочили со своих мест, орали друг на друга, крутили пальцами, скрипели зубами и брызгали слюной. Уже не только Рынок, не только Речпорт и Западный, в поток взаимных претензий влились и Севан с его нахичеванскими, и Северный, и Александровка… Мерло и Зимарь стояли друг напротив друга, раскорячившись, как два бойцовых петуха. Мирный сход постепенно сползал в междоусобные разборки.

      – Я кому сказал! Всем ша!!!

      Голос у Бурового зычный, что твой заводской гудок, но всем