По понятиям Лютого. Данил Корецкий

Среди «коляшей» он практически ноль, но замах – на миллион рублей. Итальянские сорочки, маникюр-педикюр, фанфары, вуаля! Мещанская какая-то страстишка к внешним эффектам. Мечется. Швыряется. От живописи – к японской пластике, от пластики – к мейсенскому фарфору, да все по верхам, как «блинчик» по воде. Сейчас вот перстень этот ему втемяшился. Фамильная, извольте, драгоценность. На кой? Ну на кой, скажите?! Одни проблемы от него…

      При мысли о перстне у Александра Исааковича даже испортилось настроение. На днях поступили плохие новости о Козыре. Очень плохие, дальше некуда. Вот не хотел он ввязываться в это дело, как чувствовал… И что будет дальше?

      Он окинул равнодушным взглядом старую деревенскую утварь – горшки, лампы, медные тазы, прялки, маслобойки – разложенные на клеенке у ног молодого человека в модном пальто.

      – «Доски» есть? – спросил без всяких экивоков. Прикидываться дурачком почему-то надоело.

      Услышав профессиональный сленг, продавец встрепенулся.

      – А какие нужны?

      – Любые.

      – Есть старообрядческие, Тюмень, конец девятнадцатого… – вполголоса начал перечислять продавец.

      Бернштейн махнул рукой и пошел дальше. Обычная перепродажа, скидывают ненужный балласт, ему это неинтересно.

      Побродив еще минут десять, Александр Исаакович понял, что азарт пропал, фитилек потух, прогулка по Уделке потеряла свою прелесть. Решил вернуться к седобородому, закончить начатое дело.

      Почти дошел. Седобородый торговался с покупателем над бронзовой пепельницей с головой Горгоны. Даже складень свой узрел – вот он, красавец, лежит на месте, наполовину заваленный всяким барахлом. Не лежит – валяется, скажем прямо. Может, продавец и в самом деле – лох?

      – А вот и вы, Александр Исаакович!

      Бернштейн чуть носом не столкнулся со статным красавцем в кашемировом пальто, который вырос перед ним на тропинке. Красавец даже руки в стороны расставил, готовый то ли обнять-расцеловать, то ли вцепиться и не дать пройти мимо.

      – Ах, Феликсушка, это ты! – кисло улыбнулся Бернштейн. – Что-то рановато ты сегодня, просто удивительно рано… – Он посмотрел на часы. – Неужели проблемы со сном?

      – Вы издеваетесь, Александр Исаакович? – прошипел Юздовский, хватая Бернштейна за рукав. – Какой сон? Вы где пропадали?

      – Нигде. Работал. Вкалывал. Пахал. Я, знаете, практикующий врач…

      – Знаю. Но нам надо поговорить, – перебил его собеседник, что-то высматривая поверх голов посетителей толкучки. – Давайте отойдем в сторонку, подальше от толпы. Вот туда, пожалуй…

      Он потянул Бернштейна в сторону железнодорожной станции.

      – Но я собирался…

      – Я понимаю. Пять минут. Все понимаю… Но и вы поймите меня…

      Юздовский пыхтел, утаптывая финскими полусапожками нетронутый снег. Они перешли через пути и остановились