Луша. Карина Кокрэлл-Ферре

little arms are piled…[1]

      Страж в костюме одобрительно хмыкнул:

      – Ладно, хватит. А про что стих, знаешь?

      Лушка похолодела, но отступать было некуда:

      – Про мир во всем мире. И дружбу народов. Дяденьки, ну пожалуйста! Меня папка убьет. – Она начала часто, истерически всхлипывать.

      – Что ж ты, растяпа такая, вон и замок сломан! – сказал тот, что в костюме, возвращая ей портфель. Он явно был тут главным. – Ладно, сержант, это из ковровских, растяпа. Беги давай! Будешь знать, как опаздывать.

      В вестибюле и коридоре тоже стояли люди в костюмах, все они держали черные коробочки радио, с которыми разговаривали, и никто ее не остановил. Гудение голосов неслось из актового зала, где шла генеральная репетиция. Оттуда слышался срывающийся от волнения голос Нины Константиновны, и там Лушке делать было нечего. Она решила дождаться приезда шахини в столовой, подальше от актового зала.

      С опаской она приоткрыла дверь столовой …и остолбенела.

      Начищенный паркет, занавески с лилиями, светлые столики, как в кафе, накрытые на четырех человек! Вместо привычных алюминиевых ложек в жировой смазке благородной нержавейкой поблескивали невиданные ранее в этих стенах вилки и ножи. Взгляд Лушки упал на новую стойку. Бананы и ананасы!

      Разложенные красивыми грудами, они походили на огромные еловые шишки. Точно как в передаче «Вокруг света». Луша опустила на пол портфель и осторожно погладила шершавую поверхность ананаса, дотронулась до острых листьев и вдохнула ни на что не похожий аромат. Ей тут же захотелось все это нарисовать, но она вздрогнула, вспугнутая человеческим голосом:

      – Ну что, они уже идут? Тебя предупредить прислали?

      Из-за груды румяных булочек и диковинных фруктов возникла белокурая красавица в синем платье и кружевной наколке. Тончайшая талия перехвачена кружевным передником. Это была девушка, сошедшая с плаката «Летайте самолетами “Аэрофлота”». От «теть Нюры» и «теть Клавы» в их фартуках с кисельными и подливочными пятнами не осталось и следа.

      Луша что-то пробормотала.

      – А, ну тогда хорошо, тогда у нас время еще есть.

      – А мне банан можно? – замирая от собственной смелости, спросила Луша.

      Красавица улыбнулась.

      – Бери. Хоть два.

      – А сколько стоит?

      Лушка подумала, что внесенных отцом на ее школьные обеды шести рублей, наверняка, не хватит на бананы.

      – Ты что, с Луны? Нисколько, бесплатно все.

      – А можно два?

      – Ну все, бери и иди.

      – А вы из Москвы?

      – Да, из «Москвы».

      Лушка осторожно, словно боясь, что от прикосновения они могут исчезнуть, взяла два зеленоватых плода и аккуратно положила их в портфель между альбомом и «Братьями Гримм».

      – Скажи там, чтобы кого-нибудь прислали, когда сюда пойдут.

      И девушка с плаката исчезла за белоснежной дверью школьной кухни, а может, просто растворилась в воздухе.

      Гул и голоса слышались ближе, и Лушка, выйдя в другую дверь столовой, оказалась в главном коридоре, среди выстроенных по стенке вдоль красной ковровой дорожки серьезных и красивых

1Июльский полдень золотойСияет так светло,В неловких маленьких рукахУпрямится весло,И нас теченьем далекоОт дома унесло.

(Пер. Д. Орловской)