Время жестоких чудес. Ольга Небелицкая

с ней дружить. Она столько успела выболтать Сашке… и о Никите, и о матери. А он думал только о том, как запустить лапы под юбку ее фигуристой подруге и как запустить лапы в ее, Ксенины, семейные тайны. Наверное, сейчас сидит где-то и рассказывает друзьям – той певунье-однокурснице и остальным, – что отмороженная медичка чуть не расцарапала ему морду. А певунья его утешает, мол, Сашхен, не парься, они там все долбанутые – столько времени в морге проведешь, сам небось крышей поедешь.

      Ксеня стиснула пальцами пенал. Пальцы побелели. Оксанка ничего не замечала, сосредоточившись на ногтях. Кажется, она целилась солнечным зайчиком в глаз Леху, правда зайчик был такой маленький, что Лех только раз моргнул.

      Ну его, Сашку.

      Пустота внутри, которую нечем было заполнить в тягучие январские дни, сейчас налилась теплом и светом. Солнечный зайчик пробежал по ее ладоням, и она ослабила хватку. У нее есть учеба, работа, дом… подруга вот.

      Ксеня сглотнула. Личная жизнь устроится. Со временем. Она, конечно, не будет торопиться, как Оксанка. Да сейчас и не до того, надо вкалывать, надо сдать летнюю сессию без троек, чтобы не потерять нормальную стипендию, надо… надо сапоги себе купить, вот что!

      Ксеня наконец разжала руки и выпустила пенал. Точно. Сегодня же она пойдет и купит себе нормальные сапоги на остаток зимы. Ей надоело ходить с мокрыми и озябшими ногами. Она вспомнила свои теплые непромокаемые сапоги в прихожей… дома.

      Рядом с сапогами сестры. Полины.

      Помотала головой.

      – …Нецветай! – повторила Ольга Николаевна громче и явно не в первый раз. Ксеня вздрогнула. – Проснитесь, пожалуйста. – По аудитории прошелестел смех. – Расскажите нам о vesica fellea. – Ольга Николаевна сделала приглашающий жест.

      Ксеня встала.

      – Желчный пузырь, – начала она, – расположен на висцеральной поверхности печени.

      Она говорила, слова текли ровно – она хорошо выучила материал, – а перед глазами почему-то все стояли и стояли изящные Полинины сапожки.

      Глава 4

      Полина

      Санкт-Петербург, январь 2005 года

      Ксеня могла бы завидовать внешности сестры.

      Ксенины рост и худоба выглядели как искажение правильных пропорций, как ошибка в вычислениях проектировщика человеческих тел. Она была плоской там, где надо быть помягче и покруглее, и слишком заметной там, где можно обойтись меньшим количеством сантиметров.

      Полина очаровывала с рождения.

      Черноглазый пухлый младенец с ямочками на щеках превратился в девочку с бездонными глазами, а потом – Ксеня не успела заметить, когда это произошло, – девочка стала девушкой с длинной косой, тонкой талией и бедрами, которые через пару лет обещали обернуться так называемым «пышным станом». Характерный нос с горбинкой, намек на пушок над верхней губой, крошечная родинка в углу рта – наследство от отца-армянина. От матери Полина унаследовала хрупкое телосложение