Пешка. Игра в любовь. Лила Каттен

что? Бабуля-то и правда умерла. И я планирую завтра заехать туда.

      Мама вздыхает и берет пластиковую ложку. Не одобряет мои действия, но и не заставит передумать.

      – Приятного аппетита.

      – Спасибо, дочка. А ты?

      – А я тоже, – вытаскиваю вторую ложку. – Пообедаем вместе, как раньше.

      Но как раньше не выходило.

      Тюремные стены давили. И оставлять ее тут каждый раз становилось тяжело. В этот будет так же.

      Осталось немного. И я не могу в это поверить.

      – Ты… – начинает мама, доев свою порцию плова. – Ты не приезжай больше до окончания срока.

      Я цокаю, но она меня перебивает.

      – Дослушай. Мне осталось три месяца. У тебя свадьба через два. Я выйду, да домой поеду. Порядок наведу. А потом придумаем что-нибудь.

      – Даже обсуждать не стану. Я приеду в назначенную дату и заберу в город. Сниму квартиру и…

      – Ну что ты упрямица такая, Женя? Ну какой мне город?

      – Я тебя не отпущу. Даже не надейся ма. Хватит.

      – А о последствиях подумала? Мы зачем все это сделали? Чтобы ты в итоге по миру пошла? Нет… запрещаю и все тут.

      Ее слово всегда было моим законом. В одном я шла наперекор эти годы. Мама не позволяла мне навещать ее. Чтобы никто не знал, что она есть и что в тюрьме. Для всех я воспитывалась бабушкой и у меня ее фамилия. Я была против. И сейчас тоже. Но согласилась вынужденно. Однако свои визиты не прекращала, сколько бы раз она меня ни гнала.

      Мы замолчали.

      Каждая смотрела прямо, хмуря брови.

      Не хотели уступать.

      – Я люблю тебя, и ты не запретишь мне этого не делать, мама.

      – Да я и не запрещаю. А вот жизнь свою губить не позволю.

      – Я найму людей, чтобы привели в порядок дом, – опускаю голову, прогибаясь снова под напором ее слов.

      – Это ради твоего блага, Женя… – смягчает голос.

      – Нет. Я не принимала такие блага, где мне нужно опасаться того, что моя мама будет позором.

      – Не мы это решаем, а люди вокруг. Они не хотят быть рядом с человеком, мама которого убила своего мужа и отца дочери.

      Мои глаза застилают слезы…

      – Это нечестно…

      – Все в этом мире по большей части нечестно.

      – Я не об этом, и ты это знаешь.

      – Ту тему, мы не обсуждаем, если ты забыла.

      – Помню, но до сих пор не могу принять.

      – Я твоя мать, и я должна была тебя защищать все те шестнадцать лет. И если не сделала этого раньше, то хоть что-то смогла потом.

      – Это…

      – Тихо, Евгения. Все!

      Она добавила власти в голос, и я осталась тихо плакать, чтобы ни звука, чтобы никакого сожаления вслух. Все оставляя в себе и выплескивая ночью в кровати отеля, наедине с самой собой.

      ***

      Черно-белые полосы жизни.

      И не зебра, не проход пешеходный.

      Кто-то чертит их будто капризно,

      Рассуждая, чей шаг будет годный.

      Ты фигура на шахматном поле.

      Поле жизни с судьбою сплетенной.

      И играя для всех свои