Крестоносцы: Полная история. Дэн Джонс

Алексея отразить угрозу Византийской империи, обратившись за помощью со стороны, не назовешь оригинальным. Так уж повелось, что военные союзы для Византии были нормой жизни: править империей такого гигантского размера, руководствуясь жестким догматизмом или какими бы то ни было религиозными интересами, невозможно; тут требовался скорее политический и военный прагматизм. Проблемы множились, и император принялся искать союзников везде, где только мог.

      29 апреля 1091 года Алексей расправился с печенегами, втянув их в битву и почти полностью истребив на равнине у горы Левунион, недалеко от устья реки Эврос (Марица) во Фракии. Для печенегов это было сокрушительное поражение, а для императора, вероятно, величайший его военный успех. Решающим оказался тот факт, что в рядах византийской армии в тот день сражались другие степные воины – куманы (половцы). Однако никаких симпатий византийцы к куманам не испытывали: Анна пишет, что те якобы вечно жаждали «хлебнуть человечьей крови, вкусить человечьего мяса и унести из нашей страны богатую добычу»{54}. Однако хорошенько задобренные, куманы помогли Алексею одержать триумфальную победу. Описывая битву, Анна, естественно, наделяет своего отца главной ролью:

      …[он] въехал на коне в гущу врагов… наносил удары пытавшимся сопротивляться, а находившихся вдали устрашал криками… В тот день… погиб целый народ вместе с женщинами и детьми, народ, численность которого составляла не десять тысяч человек, а выражалась в огромных цифрах[12]{55}.

      Но если с печенегами удалось покончить сравнительно легко, опасность, исходившая с Востока, от турок-сельджуков, была совсем иного порядка. Ситуация дополнительно осложнилась из-за непоследовательной политики Алексея в отношении сельджуков в первое десятилетие царствования. Несмотря на регулярные вылазки турок на византийские территории, император периодически протягивал им руку дружбы. Перед битвой при Диррахии в первый год своего правления он заручился их помощью в сражении против нормандцев, в 1080-х годах поддерживал деловые отношения с сельджукским султаном Мелик-шахом, правившим в Багдаде, а также с рядом турецких вождей на территории Малой Азии. Алексей умиротворял турок, отдавая им в управление те малоазиатские города, которых турки домогались и которые, как считал Алексей, можно было препоручить турецким губернаторам, готовым проводить политику имперских властей, – при условии, что они возьмутся оборонять эти города от вышедших из повиновения императорских вассалов или разномастных врагов из дальних стран{56}. В какой-то момент император даже подумывал, не согласиться ли на предложение Мелик-шаха, желавшего женить своего старшего сына на принцессе Анне (сделка не состоялась лишь потому, что Анна еще при рождении была обручена с византийским принцем, родственником со стороны матери)[13]. Пытаясь сдержать сельджуков такими методами, Алексей играл с огнем,

54

Там же, с. 263.

12

Пер. Я. Н. Любарского.

55

Там же, с. 226.

56

Alexiad, с. 111; Frankopan, Peter, The First Crusade: The Call from the East (Cambridge, MA, 2012), с. 46–8, 54–5. Перевод на русский язык: Франкопан П. Первый крестовый поход. Зов с Востока. – М.: Альпина нон-фикшн, 2022.

13

Суженым Анны был порфирородный Константин Дука, сын низложенного императора Михаила VII Дуки (прав. 1071–1078), с 1081 по 1087 год официальный соправитель Алексея. До обручения с Анной Комниной Константин был обручен с Олимпией, дочерью Роберта Гвискара. Аннулирование этой договоренности послужило поводом для вторжения Роберта в земли империи. Не зря слово «византийский» в современном английском языке стало синонимом выражения «непостижимо запутанный».