Сверхпустота. Виктор Доминик Венцель

Нурман был талантливейшим инженером на Земле. Работал в какой-то крупной компании, занимал высокую должность, и метил в руководство, когда планету потряс Разлом. Стоило объявить начало космической компании – и Феликс вызвался добровольцем. Может, хотел спасти человечество, а может, струсил и попытался сбежать с обреченной планеты. Учитывая характер Феликса, правдивы могли оказаться оба мотива.

      – Все, что я умею – это копаться в деталях, – говорил он Максу, когда они, как заговорщики, оставались одни в комнате, – Дай мне кучу консервных банок, я из них построю тебе машину времени.

      – Что, настоящую машину времени? – удивлялся Макс, делая круглые глаза.

      – Не настоящую, – признавал Феликс, – Но какая разница, если в какое время ты не отправишься, везде будет одинаковое дерьмо?

      Спорить с Феликсом сложно, и совершенно бессмысленно. Для Макса оставалось загадкой, как такой упрямый человек, как Феликс, мог работать под началом отца. Но видимо, в космосе, командиров не выбирают. На «Легате 49» у Феликса двое детей. Кто его знает, как работает эта система распределения экипажа, и почему их не поместили на один борт? Феликс иногда задается этим вопросом. Но ответа так и не находит.

      Ярусом выше, в каюте по диагонали, живет Дэвид Браун. Макс никогда не был в его комнате, но уверен, что все там разложено по полочкам, и безукоризненно расставлено по местам. Наверняка старик записывает в свой огромный блокнот даже количество звезд за окном, чтобы не упустить ни одной. Тяга к порядку у Дэвида давно. Кажется, много лет назад, на Земле, он занимался сухой аналитической работой, перекладывал бумаги с места на место, считал деньги и надувал от важности щеки. Разлом грянул внезапно, катастрофы, одна за другой, прокатились по всей планете. Ужасное землетрясение, похоронившее Дюссельдорф, и пару близлежащих городов, отняло у Дэвида семью – сам он выжил лишь чудом. Больше ничто не связывало его с Землей, и ни один человек, оставшийся на планете, не ждал его возвращения. Даже если полет «Легата» закончится катастрофой, Дэвид будет последним, кто станет об этом жалеть. Он не слишком-то ценит собственную жизнь, и частенько говорит, что живет в долг. Странное выражение, которое почему-то заставляло Макса покрываться мурашками.

      Через две комнаты от Дэвида – каюта Лауры Хартманн. Стены ее увешаны фотографиями в рамочках, а на иллюминаторе, зачем-то, висит яркая цветастая штора, словно за стеклом можно быть что-то кроме сплошной темноты. Лаура старалась превратить свое жилище в подобие обыкновенной земной спальни. Макс помнит, как она собиралась клеить бумажные обои, прямо на пластиковую обшивку, но отец не позволил, и устроил ей пьяный разнос. Ему никогда не понять того, как сильно Лаура скучает по Земле – там ее родители и двое детей. Лаура не замужем, но носит обручальное кольцо. На нем выгравированы две буквы «Л». «Лаура» и кто-то еще на «Л». Людвиг? Лоренц? Ларри? Макс не знал ответа. Сотни фотографий, каждая подписана. Лауре плохо, поэтому она часто плачет,