Роза в цвету. Луиза Мэй Олкотт

нежно погладив по щечке обоих застенчивых юных великанов, ибо оба они были красны, как пионы, – притом что мальчишеские глаза сохраняли безмятежность и чистоту летних озер.

      – А теперь моя очередь! – Джейми попытался выглядеть как можно мужественнее, сознавая, что во многом пока уступает своим рослым родичам.

      Ему, впрочем, выпала совершенно особая честь, которую оценили все присутствовавшие: Роза обняла его, поцеловала и произнесла:

      – Ну, теперь ты будешь моим мальчиком – остальные уже выросли, а мне необходим верный паж, который будет исполнять все мои поручения.

      – Буду, буду, а еще я на тебе женюсь, ты только дождись, пока я вырасту! – воскликнул Джейми, которому такая завидная роль явно вскружила голову.

      – Господи, да о чем ты, малыш? – рассмеялась Роза, глядя сверху вниз на своего маленького рыцаря, – он, преисполнившись пылкой благодарности, так и прижимался к ней.

      – Ну, я слышал, как тетушки говорят: тебе лучше выйти замуж за одного из нас, чтобы собственность осталась в семье, вот я и решил первым сделать тебе предложение, потому что ты меня очень любишь, а я люблю кудрявых.

      Бедняга Джейми! Едва с его невинных губ сорвались эти неподобающие слова, как Уилл и Джорди налетели на него, точно смерч, и вытолкали из комнаты – вопли несчастного долго доносились из комнаты пыток, где его подвергали всевозможным наказаниям, из которых пребывание в ящике для хранения скелета оказалось едва ли не самым мягким.

      На тех несчастных, что остались на месте, накатил приступ отчаяния, однако смятение их длилось недолго, потому что Роза отпустила их, отдав короткий приказ, причем такого выражения лица они раньше никогда у нее не видели:

      – Свободны! Смотр завершен.

      И она отошла в сторону, к Фиби.

      – Вот ведь негодник! Не могли его остановить или заткнуть? – негодовал Чарли.

      – Все еще впереди, – посулил бедняга Арчи, который, вообще-то, отвечал за воспитание мелкого нечестивца, но преуспел не более, чем большинство родителей и опекунов.

      – Надо сказать, сцена была крайне неприятная, – проворчал Стив, явственно ощущавший, что не сумел по ходу ее отличиться.

      – Истина, как правило, неприятна, – сухо заметил Мак и вышел с обычной своей чудаковатой улыбкой на лице.

      В этот переломный момент дядя Алек, заподозрив, что случился разлад, предложил послушать музыку, и молодые люди решили, что это крайне своевременная мысль.

      – Хочу, чтобы вы послушали обеих моих птичек, ибо они немало усовершенствовались и я обеими очень горжусь, – сказал доктор, поднимая повыше сиденье стула у пианино и доставая старинный сборник нот.

      – Только я первая, потому что, послушав соловья, вы не оцените канарейку, – вызвалась Роза, которой на деле хотелось успокоить Фиби: та сидела красивая, как картинка, но все время молчала и явно стеснялась, вспоминая те дни, когда место ее было на кухне.

      – Сыграю вам несколько славных старинных песенок, которые вы когда-то так любили. Кажется, вот эта вам нравилась