Львы Сицилии. Закат империи. Стефания Аучи

по маршрутам Средиземноморья самые быстрые пароходы, быстрее, чем у наших конкурентов.

      Гости беспокойно переглядываются. Отказаться от торговли пряностями, на которой строилось благосостояние торгового дома? Они немолоды и многое повидали, поэтому знают, что резкая смена деятельности может привести к катастрофическим последствиям.

      Иньяцио встает, подходит к стене, на которой висит большая карта мира. Вытягивает руку в направлении Средиземного моря.

      – Пароходы – вот наше богатство. Они и винные погреба. Наша главная цель – защищать и развивать эти два направления. Если не получим помощи от правительства, будем искать ее сами, выцарапывать ногтями. Нужно найти друзей, а главное, нужно знать в лицо врагов, бороться с ними, смело идти вперед, потому что ошибок нам никто не простит.

      Иньяцио говорит спокойно, твердо, глядя в глаза собеседникам.

      – Необходимо расширить транспортную сеть. Для этого нужно, чтобы такие влиятельные люди, как Барбавара, были на нашей стороне.

      Собеседники снова переглядываются, но не решают заговорить. Заметив это, Иньяцио делает к ним шаг.

      – Поверьте мне, – говорит он тихо, – мой отец был человеком дальновидным. Я тоже смотрю далеко.

      Джакери кивает первым. Встает, протягивает руку.

      – Вы – дон Иньяцио Флорио. Вы знаете, что делать, – говорит он, и в этой фразе есть все, что хочет слышать Иньяцио, по крайней мере сейчас: признание, доверие, поддержка.

      Орландо тоже встает и идет к двери.

      – Зайдете завтра в банк? – спрашивает он.

      – Я планирую сделать это прямо сейчас. – Иньяцио кивком указывает на папку на столе: – Нужно закрыть счета отца и открыть мои.

      Орландо молча кивает.

      Иньяцио остается в кабинете один. Прислоняется лбом к дверному косяку. Как говорится, первое препятствие преодолено. Очередь за остальными.

      На столе его нетерпеливо ждут деловые бумаги. Он садится, отводит взгляд. Еще немного подождите, умоляет он, проводя рукой по лицу. Берет визитные карточки и телеграммы с соболезнованиями. Они пришли из разных уголков Европы. Иньяцио узнает фамилии и с гордостью думает о том, сколько важных людей знало и уважало его отца. Есть даже телеграмма от русского императорского двора.

      Разбирая почту, Иньяцио видит конверт с французским штемпелем. Из Марселя. Знакомый почерк. Медленно, будто боится, разрезает конверт.

      Мне сообщили о твоей потере.

      Искренне соболезную. Могу представить, как ты страдаешь.

      Обнимаю.

      Без подписи. В ней нет необходимости.

      Он переворачивает карточку из плотной бумаги ручной работы, на обороте напечатаны два имени. Одно решительно замазано чернилами.

      На его лицо ложится тень, не имеющая ничего общего со скорбью по отцу. К одной печали прибавляется другая. Воспоминание с привкусом сожаления, ностальгии по той жизни, о которой когда-то мечталось. Одно из тех желаний, которые человек носит в себе всю жизнь, зная, что оно никогда не исполнится.

      Нет.

      Он