Сезоны Персефоны: по следам Колеса. Анна Закревская

узнавая о происхождении и миграциях всевозможных чудесных обитателей.

      Уже светало, когда окончила Осенняя княгиня беглое знакомство с книгой, и, долгожданно зевнув, нырнула под одеяла. Заснула она спустя пару минут, и тихий шорох на крыше уже не коснулся её сознания.

      ***

      – Да что ж за праздничная напасть, – ворчал командир эскадрильи имени деда Мороза. – То в прошлом году кража, то в грядущем…

      – В тот раз, помнится, нам владыка Самайна помог, – намекнул правый ведущий пилот. – Ныне он уже за грань отошёл, но его Княгиня нам дозволила в случае чего к ней обращаться.

      Комэск намёк понял, заправил свои сани мечтопливом и взял курс на Берлин. Лететь было сумрачно и туманно, хотя часы уверяли, что полдень давным-давно настал.

      ***

      На крыше неистово возились птицы. Персефона разлепила глаза, глянула в хмарный квадрат мансардного окна, затем – в телефон.

      – Ничего себе я продрыхла! Впрочем, немудрено с такой погодкой…

      В хриплом птичьем оре вдруг ясно послышалось:

      – Пр-рочь, вр-ражина! Не тр-ронь Пер-рсефону!..

      Дрёму сдуло в один миг. На кончиках пальцев Княгини заплясали искры. Удар сердца отозвался в горле, где рождалась ловчая сеть заклятия:

      – Тот, кто мне желает зла, станет пепел и зола!

      За окном зашипело и заискрилось с воплями, следом нечто шмякнулось на площадку пожарной лестницы. Запоздало вспомнила Персефона, что дом-то деревянный, а дождь она призывает не так хорошо, как хотелось бы. Впрочем, возможный пожар казался меньшей из проблем. Схватив первый попавшийся острый предмет, Персефона распахнула окно, ведущее на пожарную лестницу. Оттуда немедленно попыталась удрать большая пернатая сущность, но перебитое обгорелое крыло подвело её.

      – Не ешь меня, – пискнула сущность. – Ещё пригожусь…

      Персефона обратила взгляд на собственный кулак с вилкой. Мда, воистину грозное оружие. Пернатое задёргалось от смеха, которым старалось пересилить боль.

      – Кто пришёл ко мне с добром, для того открыт мой дом, – торопливо шепнула Персефона в сторону оберегов, выкинула вилку, изловила существо и внесла в тепло.

      То забилось обо всё подряд и разметало по комнате перья, от которых Персефону одолел чих. Прочихавшись, она обнаружила за креслом растрёпанную нагую девчонку с обожжённой рукой.

      – Прости, владычица, – взмолилась девчонка. – Всю Долгую ночь я сторожила, да не явилось никого. А с рассветом, когда тьма уж не должна быть властна, дрёма меня взяла, и тут эта дрянь как налетит! Я её почти добила, а она хоба – и гореть…

      Персефоне стало неловко. Телохранителей она не просила, разве что это само собой разумелось. А уж нечаянно покалечить стражу было и вовсе постыдно.

      – Откуда ты вообще…

      – …на твою голову свалилась? С крыши же.

      Юмор у птицедевочки был что надо. Персефона подала ей руку, заставляя вползти на кресло,