Сунгай. Геннадий Лапин

не погиб и даже не был ранен или контужен. По окончанию Великой Отечественной войны демобилизовался в первых рядах и вернулся в Сунгай. Но несчастье не обошло стороной его семью: в 1944 году Василиса тяжело заболела и умерла. Мужики в послевоенные годы были в дефиците, и жена нашлась быстро. Звали её Таисья, она была на пятнадцать лет моложе Михаила.

      Захаровна

      Меж высоких хлебов затерялося

      Небогатое наше село.

      Горе горькое по свету шлялося

      И на нас невзначай набрело.

Н. Мельников

      Наталья Захаровна Рыкова – Егоркина бабушка. На селе все звали её по отчеству – Захаровна.

      Участие мужа – Михаила Палина, в гражданской войне на стороне партизан едва не стоило ей жизни. В один из карательных рейдов двое колчаковцев по чьей-то наводке схватили Наталью, как жену партизана, завели её в сарай, где уже находились три мужика, и стали допрашивать. Наталья сопротивлялась аресту, отбивалась руками и ногами, отвечала дерзко, без боязни.

      – Где твой муж?

      – Не знаю, третьего дня уехал куда-то. Он мне не докладывается.

      – А куда и к кому он обычно ездит?

      – Разные дела бывают, в разные деревни и ездит.

      – А конкретно? Куда в последний раз ездил?

      – В Закатилово ездил, шерсть на шерстобитку возил. И за что вы меня схватили? Почему я за него отвечать должна? Он мужик, сам решает, как ему быть.

      Со стороны Кедровой согры послышались одиночные винтовочные выстрелы. Колчаковцы прислушались, стрельба не прекратилась, наоборот, усилилась.

      – Надо бы проверить, Лёшка, не партизаны ли? – озабоченно произнёс один из карателей, старший по званию.

      – А с этими чё делать? – спросил Лёшка.

      – Запрём сарай, пусть посидят пока. Выясним, что за стрельба, приедем, заберём в Тогул, пусть контрразведка с ними гутарит.

      – Девка-то сильно бедовая. Связать бы, да верёвки нет.

      Старший колчаковец деловито оглядел сарай. Не обнаружив верёвки, он уставился на Наталью.

      – Глянь, Лёха, какие у неё косы! За них к этому столбу и привяжем.

      Косы были гордостью Натальи, толстые, длинные, ниже пояса. Колчаковец схватил её за косы и подтащил к центральному столбу, подпиравшему матку потолка. Прислонив спиной, они туго привязали голову косами к столбу.

      Стрельба в районе Кедровой согры не смолкала.

      – А с этими что делать? – спросил Лёха.

      Надо было торопиться, старший ответил:

      – Пусть так посидят, они тихие, не ерепенятся, – и добавил, обращаясь к схваченным мужикам. – Сидите, и чтоб без фокусов. Ежели бежать вздумаете, поймаем, сразу расстреляем.

      Каратели заперли сарай снаружи, вскочили на коней и поскакали в сторону Кедровой согры. Когда стих топот копыт, Наталья стала просить:

      – Мужики, развяжите косы.

      Мужики молчали, уперев глаза в пол. Они были не фунинские, схвачены в соседних деревнях, через которые уже